Всеволод Сахаров – LIVE PAGES Проза и пьесы Николая Васильевича Гоголя (1809-1852) кажутся написанными разными людьми, настолько этот писатель скрытен, закрыт, не высказывается весь даже в лирических авторских выступлениях. Мы видим лишь, что автор «Мертвых душ» любит и умеет над многим и многими «истинно посмеяться», не чужд иронии, знает и ценит народный незлой юмор, ощущаем и его постоянную грусть, «невидимые миру слезы», встречаем его непонятный изучающий взгляд.
Жизнь Гоголя полна загадок и «белых пятен», гениальное многоликое творчество его и скрытая сложная жизнь мятущегося духа никак не объясняются одной «внешней» биографией. Этот человек-странник всю свою жизнь провел в дороге, не имел собственного дома и семьи и лучшие свои книги написал за границей, глядя на родную Русь из «прекрасного далека».
Романтическая проза его ранних «Вечеров на хуторе близ Диканьки» (1831-1832) рассказана веселым и мудрым знатоком украинских народных преданий, здесь даже ужасное и фантастическое («Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или Утопленница» и «Страшная месть») пришло из сказок, воспринимается как живописный и захватывающий рассказ бывалого пасечника Рудого Панька. Совсем другая книга – сборник повестей «Миргород» (1835), там, рядом со страшной и красочной романтической легендой «Вия», появляются тихая и насмешливая поэзия помещичьей жизни, «шутливая, трогательная идиллия» (так отозвался Пушкин о «Старосветских помещиках») и легендарно-эпический «Тарас Бульба», за которым неизбежно следует вторая часть этой дилогии – повесть о двух Иванах и их нелепой, мелочной, недостойной наследников героического Бульбы ссоре и смешной вражде, после которой в «Миргороде» и звучит знаменитая гоголевская финальная фраза: «Скучно на этом свете, господа!». Еще бы, с высоты живописного героизма упасть в миргородскую лужу, где полусонно хрюкают сытые местные скотинины обоего пола…
Тогда же написаны повесть-гротеск «Нос» и комедия «Женитьба», по совету Пушкина начаты «Мертвые души». В конце 1835 года закончена также писавшаяся по данной Пушкиным теме комедия «Ревизор». 19 апреля 1836 года состоялась ее премьера в Александринском театре. «Ревизор» с самого начала имел большой успех, но Гоголь комическим спектаклем и водевильной трактовкой его многосмысленных образов был недоволен, он хотел, чтобы его верно поняли и поставили.
Гоголевская комедия является сценическим этюдом к обширному эпическому полотну «Мертвых душ», но эта забавная картинка из уездной жизни, вызывающая поначалу смех, на самом деле мрачна. Что и было отмечено критикой: «Рисуется все то же темное, вернее – грязное, засоренное и заношенное, русское захолустье, какое рисуется и в «Мертвых душах»… Какая-то «щель жизни», полная мрака, невежества, злоупотреблений, являет для парящего над ней гигантского воображения художника ряд прежде всего смешных, забавных сцен и положений, – представляет область сплошного и притом невыразимого комизма» (В.В. Розанов).
Веселый, легкий водевиль «Ревизор» (1835) вдруг оказывается очередной русской трагедией, где в чисто гоголевских смешных фантасмагориях и комедийно-сатирических формах высказана глубокая печаль о духовной ограниченности и нравственном несовершенстве русского человека и тогдашней жизни. «В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем… Сквозь смех читатель услышал грусть», – писал автор комедии. Профессор Н.И. Надеждин неожиданно для себя нашел народное горькое слово для общего чувства стыда за самих себя и родное болото, вызванного явлением “Ревизора” на русской сцене: “Ошибаются те, которые думают, что эта комедия смешна, и только. Да, она смешна, так сказать, снаружи, но внутри это горе-гореваньице, лыком подпоясано, мочалами испутано”.
Здесь продолжен очень серьезный разговор о русском обществе и просвещении, начатый в «Недоросле» Фонвизина и «Горе от ума» Грибоедова. Сатира Гоголя зазвучала с высокой кафедры русского театра. Драматург не побоялся задеть национальное чувство. «Никогда, ни один народ не был так бичуем», – сказал потрясенный философ П.Я. Чаадаев. Однако Николай I разрешил «Ревизора» к постановке на императорской сцене и на премьере хлопал, много смеялся и сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне – более всех!» И повелел своим министрам смотреть гоголевскую сатиру, где прозревший, впавший в отчаяние городничий говорит в публику: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!..»
Главным действующим лицом своей комедии автор назвал честный и благородный смех, смело вскрывавший и бичевавший в русской действительности все презренное и ничтожное, всю мелочность и пустоту жизни людей с омертвевшими душами, но не утративших еще человеческого образа. Сила и особенность русского смеха в его серьезности, желании и способности не только бичевать, но и исправлять «всероссийские недуги» (Н.М. Языков), в которых повинно не одно правительство. Друг Гоголя, поэт и критик К.С. Аксаков говорил: «Этот характер серьезности смеха есть особенный оттенок комической русской литературы; веселости в ней немного: комедия наша всегда почти горька». Таков и гоголевский «Ревизор», где за веселыми водевильными сценками и диалогами комических персонажей ощутимы авторская грусть по поводу коренных наших недостатков, человеческих и общественных пороков и надежда на национальное возрождение.
Положительных героев, сильной сложной интриги и традиционной любовной линии сюжета в комедии Гоголя нет, действие заменено жанровой живописью и карикатурами, в ней силен элемент моралистический, это нравственная сатира на людей недостойных (фонвизинская традиция), на плохих бесчестных чиновников (земляк Гоголя В. Капнист). Здесь нет социального обличения деспотизма и крепостничества, ибо автор догадывался, что люди мало изменятся после их отмены. В гоголевской комедии, как и в “Горе от ума”, ощутимо воздействие театральной эстетики XVIII века. “Ревизор” распадается на сценки-басни, и безответственный и неумный болтун Хлестаков со своим небывалым арбузом весь вышел из басни Крылова “Лжец”. Но эта «мораль» с потрясающим комизмом вдруг вскрыла наши национальные язвы и реальные недостатки. У Гоголя все построено на контрастах, и зрителям «Ревизора» невольно вспоминается героический, благородный и деятельный Тарас Бульба, в бездеятельной и безнравственной среде сонного города воров и взяточников невозможный и не нужный. Унижен и забыт человек. В смешной комедии положений, в гиперболической наивной лжи нищего мальчишки “без царя в голове” Хлестакова и комических словах его бесприютного лакея Осипа о веревочке постепенно становится видна обыденная национальная трагедия.
Гоголь всем сказал с высокой кафедры русского театра, что так жить больше нельзя. Бесчеловечна, безответственна, неумна и деспотическая власть, которая все это отлично знает по доносам и жандармским донесениям (теперь они опубликованы в книге с хорошим нестареющим названием – «Россия под надзором», и выяснилось, что министр внутренних дел тайно посылал во все губернии чиновников-ревизоров, это была обычная практика властей, чем и объясняются панический страх и непонятная слепота опытного городничего), но на все преступления и общественные пороки своих вельмож, чиновников и рабов-подданных смотрит сквозь пальцы, иногда отечески наказывая и удаляя в нестрогую отставку слишком уж заворовавшего, зарвавшегося или просто надоевшего начальника города или губернии: “Молчи, то знаю я сама, да эта крыса мне кума”.
В сатирике Гоголе живет романтик. Он помнит, что реальная жизнь в своем самодвижении основана на великих контрастах; низкое вызывает негодование, память о высоком и надежду на возрождение павшего человека. Нужны герои и борцы, высокие идеалы, общее великое дело возрождения страны и людей, смелые деятели, творцы и мечтатели, просто честные, достойные люди, которым можно сказать великое слово «Вперед!» За комическими положениями и смешными недоразумениями, приключившимися с завравшимся и легкомысленным петербургским чиновником Хлестаковым в сонном уездном городе, стала видна вся Россия, поразившие ее безнравственность, ложь, повседневные уродства тяжелого бездуховного быта, вечное беззаконие властей и прискорбное неуважение к закону и суду народа, взяточничество сверху донизу, самодовольное бескультурье, отсутствие высших идеалов, порывов и интересов во всех сословиях. Здесь нет места подлинной любви, есть лишь пошлые ухаживания и дешевые неискренние комплименты.
Этот сонный город, всеобщая тяжелая обломовщина, повальное воровство и взяточничество, эти ничтожные хитрецы-чиновники – нигде и везде. Гоголевские типы замечательны в своем простодушии и вырастают до вечных образов, великолепна их живая и образная сценическая речь, неожиданно открывающая их заскорузлые в грехе характеры и реальную правду серой уездной жизни. Гоголевский город в «Ревизоре», как потом в «Мертвых душах», стал символом недолжной, бездуховной жизни, вязкой тины недостойных мелочей, опутавшей заблудших, позабывших о своей живой душе людей. Смешное в комедии говорило о грустном нравственном падении, общем безверии, трагическом омертвении человеческих душ.
В забавном провинциальном анекдоте открылась духовная, нравственная ограниченность маленьких людей, потерявших человеческий облик и ставших плутами, лгунами и ворами. Потеряно и забыто чувство всякого стыда, все эти взяточники, невежды и бездельники искренно считают себя людьми достойными, заслуженными, бескорыстными. Зритель сначала смеялся, но затем задумывался, невольно жалел простодушно впавших в грех чиновников, потом ему становилось страшно за нелепо изолгавшегося, заворовавшегося, потерявшего себя человека, которого не мог вылечить никакой жандарм из Петербурга, запоздало являющийся в немой финальной сцене. В гоголевской комедии, как и в «Недоросле» его учителя Фонвизина и грибоедовском «Горе от ума», вдруг приоткрывалась русская трагедия.
Общественный смысл комедии Гоголя в том, что эти грехи и заблуждения присущи всем, в строгом напоминании с высокой кафедры русского театра о совести и возмездии, о необходимости общего духовного возрождения. «Если комедия должна быть картиной и зеркалом общественной нашей жизни, то она должна отразить ее во всей верности», – говорил Гоголь. Именно таков его «Ревизор». Веселый фарс неожиданно породил общее негодование на наши традиционные национальные недуги и общественные недостатки и заставил всех зрителей, начиная с императора Николая I, серьезно задуматься, взглянуть на себя в это верное сатирическое зеркало и устыдиться. Эту печальную комедию наш театр долго еще будет с успехом ставить, потому что наша общественная жизнь и сами люди с тех пор мало изменились внутренне.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Гоголь в русской критике. Антология. М., 2008.
Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.-Л., 1959.
Набоков В.В. Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М., 2001.
Сахаров В.И. Русская проза XVIII-XIX веков. Проблемы истории и поэтики. М., 2002.
Трудный путь. Зарубежная Россия и Гоголь. М., 2002.