ЛЕВ ТОЛСТОЙ: РУССКИЙ ЭПОС

Особое положение графа Льва Николаевича Толстого (1828-1910) в русской классической литературе во многом определяется его появлением именно в этапные для нее 1850-е годы, когда многое осмыслялось, переоценивалось и решалось. В отличие от Тургенева, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Некрасова будущий автор «Войны и мира» не был отягощен большим и неравноценным наследием «сороковых годов» и внезапно появился среди старших своих коллег как «человек со стороны», лицо новое и непонятное. Сам талант молодого Толстого неожидан, силен и нов.
Отец Толстого участвовал в Отечественной войне 1812 года и отличился в зарубежном походе русской армии, мать его – урожденная княжна Волконской, ее черты мы можем найти в княжне Марье («Война и мир»). Будущий писатель родился и вырос в родовой тульской усадьбе Волконских Ясная Поляна, жил затем в Москве, потом переехал в Казань. Там в 1844 году он поступил на восточный факультет университета, где неожиданно проявил уникальную способность к живым и мертвым языкам Азии. Здесь состоялся первый «уход» Толстого: не удовлетворенный университетским преподаванием и разочаровавшийся в науках, он оставил университет, вернулся в родное имение, затем жил в Москве, где и начал писать в 1850 году.
Брат Толстого Николай уже служил в армии, и Лев отправился с ним в 1851 году на Кавказ, много путешествовал, ходил добровольцем в набеги на горные аулы и, наконец, сам поступил на военную службу артиллеристом. Это дало ему богатый материал для военных рассказов и повести «Казаки», а в конце жизни Толстой вернулся к «кавказской» теме в повести «Хаджи Мурат». В 1853 году началась Восточная война, и Толстой перевелся в Дунайскую армию, сражавшуюся с турками, а затем в крымскую морскую крепость Севастополь, к тому времени уже осажденную с суши и моря высадившимися в Крыму соединенными силами англичан, французов и турок и их военно-морским флотом. Здесь молодой офицер командовал батареей на знаменитом 4-м бастионе, за проявленную храбрость был награжден орденом Св. Анны 4-й степени и медалями.
Подобно князю Андрею Болконскому из «Войны и мира» Толстой подавал начальству военные проекты, хотел издавать журнал «Военный листок», но все эти предложения были высшим командованием отвергнуты. Тогда же Толстой написал цикл военных очерков, где показал подвиг народа, русского солдата и в то же время сказал о трагически неудачной, показавшей все скрытые пороки феодально-крепостнического государства войне потрясшую всю читающую Россию реальную правду, – «Севастопольские рассказы» (1855-1856). Они показали человека, народ на войне, неожиданную, всех потрясшую правду характеров перед лицом смерти и повседневной опасности, заставляли тревожно думать о судьбе страны.
Это документ, репортаж с места событий, свидетельство очевидца, боевого офицера – защитника Севастополя, и потому очерки Толстого имели большой резонанс, повлияли на общественное мнение и их молодого автора сделали не только известным литератором, но духовным авторитетом, мыслящим человеком, имеющим собственные оригинальные взгляды на жизнь и людей, смысл их существования. Любому читателю толстовских очерков ясно было, что так дальше жить – бездарно и деспотически управлять великой, полной духовных и материальных сил страной, тупо подавлять любое инакомыслие и сферу духовной культуры, мелочно и неумно угнетать дворян и простых людей и в то же время надеяться на их безотказный патриотизм и храбрость во время вторжения могучего врага, упрямо сохранять изжившее себя крепостное право, экономическую и военную отсталость – нельзя. Рассказы Толстого, как и тургеневские «Записки охотника», открыли многим глаза на необходимость и неизбежность коренных реформ.
Но сделали имя Л.Н. Толстого известным русскому читателю не военные рассказы, а появившиеся ранее в журнале Н.А. Некрасова «Современник» повести «Детство» (1852), «Отрочество» (1854) и «Юность» (1855-1856), составившие автобиографическую трилогию. Здесь определился главный герой, главная тема толстовской прозы – наивная, мятущаяся, чистая душа, непосредственно откликающаяся на все перемены в окружающих людях, жизни общества и природы. Ее доверчивость, сомнения, разочарования, тончайшие движения, само развитие этого цельного характера от детских лет в поместье и московском барском доме до студенческой юности и глубокого внутреннего разлада показаны Толстым с удивительной поэтичностью и любовью, причем главное для писателя именно текучесть, чуткость и подвижность молодой души, ее диалектика.
Такими будут все его любимые герои, даже в очень зрелом возрасте сохранившие эту детскую способность удивляться людям и жизни, верить и разочаровываться. Всегда мы у Толстого встречаемся с историей развивающегося характера, через которую видим историю народа, страны, мира. Эта непрерывная жизнь меняющейся, движущейся души начинается в автобиографической трилогии, при ее появлении ставшей любимым семейным чтением. Углубляя искусство психологического портрета, Толстой долго работал над повестью «Казаки» (1853-1863), написал повести «Два гусара» и «Утро помещика» (1856) и рассказ «Люцерн» (1857). Им начата была повесть «Декабристы».
«Севастопольские рассказы» были не только литературой. В документальных очерках ощутимы высота авторского взгляда, своя этика и философия жизни. И когда молодой Толстой в ноябре 1855 года приехал в Петербург и вошел во влиятельный круг писателей «Современника», он занял среди них особое место. Его стремились привлечь и демократы (Чернышевский), и их идейные противники (А.В. Дружинин). Но Толстой не внял их уговорам и далее пошел в жизни и литературе собственной дорогой.
Он уехал в имение Ясная Поляна, стал хозяйствовать, открыл там школу для крестьянских детей, после крестьянской реформы принял должность мирового посредника и отстаивал интересы крестьян. В 1857 году писатель впервые поехал за границу, где был поражен бездушием и безнравственностью европейской буржуазной цивилизации. После этого критицизм Толстого стал всеобщим, он обличал и феодально-крепостническую дворянскую Россию, и эгоистический Запад, видя идеал в патриархальной нравственности и вере русского крестьянина. Но и официальная церковь и православная религия не устраивали Льва Толстого, он начал думать об особой практической этике, внецерковной религии, впоследствии им созданной и получившей название «толстовство». Разумеется, власти стали преследовать Толстого. В имении его произведен жандармами грубый обыск, его школа и педагогический журнал «Ясная Поляна» закрыты, а сам оскорбленный писатель в гневе хотел навсегда уехать из России.
Однако Лев Толстой был прежде всего художником, великим художником и потому в 1860-е годы ответил на все вопросы и тревоги переходной эпохи Великих реформ новой, главной книгой – романом-эпопеей «Война и мир», выросшим из замысла повести «Декабристы» и писавшимся почти семь лет. В 1862 году Толстой женился на юной дочери врача из остзейских немцев Софье Андреевне Берс, удачный брак помог писателю соединить в романе-эпопее «Война и мир» мысль семейную и мысль народную. Его уникальная по высоте авторского взгляда и широте охвата исторических событий книга прочитана всей грамотной Россией и стала одним из величайших произведений мировой литературы, что признано многими зарубежными писателями и критиками.
В 1870-е годы Толстой вернулся к проблемам народной школы и педагогики, начал составлять для детей «Азбуку» и «Книги для чтения». Но великий художник не мог общеполезной и благородной деятельностью удовлетвориться, задумал новый исторический роман из эпохи Петра I. Но этот умный, сильный, жестокий и прозорливый государственный деятель показался писателю героем несимпатичным, духовно неблизким, похожим на деспота Наполеона, и автор «Войны и мира», не желая повторять сам себя, обратился к современности, показал новую, пореформенную Россию, те решительные изменения в жизни, характерах, исканиях и мыслях людей, которые породила эпоха, когда, по словам одного из героев «Анны Карениной», «у нас теперь все это только переворотилось и только укладывается».
***
Роман Льва Толстого «Анна Каренина» (1873-1877) обычно называют семейным, но это в первую очередь роман о любви, что подтверждают его многочисленные инсценировки для театра и экранизации у нас и на Западе. Полная жизни молодая красавица Анна и сословно и духовно ограниченный аристократ Вронский, неловкий честный чудак Лёвин (да, эту дворянскую русскую фамилию надо произносить и писать через «ё») и правдивая, жаждущая счастья в любви и семье Кити, добрая, несчастная в любви, но счастливая в семейных заботах и детях Долли, легкомысленный, безответственный, но обаятельный жизнелюб Стива Облонский и даже сухощавый сановный бюрократ Каренин, боящийся реальной жизни «человек в футляре» – все они любят, и каждый понимает любовь по-своему.
Великое, самое человечное, очень личное чувство богато, разительно меняет и выявляет их характеры. Люди в любви становятся лучше, открывается их богатая душа, ее сложная прихотливая диалектика, часто неожиданная для них самих. Иной становится сама жизнь, она обновляется, выявляет свою подвижную сложность, обретает особый смысл, герои Толстого вдруг понимают, что есть судьба, ее непонятная влекущая сила. Причем для автора этого классического романа о любви важно показать чувство каждого персонажа в непрерывном движении, в сложном переплетении меняющихся состояний, встреч, разлук, надежд, иллюзий, разочарований, ошибок, точно найденных жестов. Описывая их меняющееся душевное состояние и мысли, Толстой дает не только опорные, основные события и детали, но и соединяющие их характерные мельчайшие подробности, создающие иллюзию присутствия читателя.
Еще проницательный критик Д.И. Писарев заметил, что сюжет у Толстого в первую очередь служит всепроникающему психологическому анализу, «диалектике души»: «Подробности и частности сосредоточивают в себе здесь весь художественный интерес… Здесь нет развития характеров, нет действия, а есть только изображение некоторых моментов внутренней жизни души, есть анализ». Критику принадлежит точная и проницательная характеристика «диалектики души» Толстого: «Никто далее его не простирает анализа, никто так глубоко не заглядывает в душу человека, никто с таким упорным вниманием, с такою неумолимою последовательностью не разбирает самых сокровенных побуждений, самых мимолетных и, по-видимому, случайных движений души. Как развивается и постепенно формируется в уме человека мысль, через какие видоизменения она проходит, как накипает в груди чувство, как играет воображение, увлекающее человека из мира действительности в мир фантазии, как, в самом разгаре мечтаний, грубо и материально напоминает о себе действительность и какое первое впечатление производит на человека это грубое столкновение между двумя разнородными мирами – вот мотивы, которые с особенною любовью и с блестящим успехом разрабатывает Толстой… Везде мы встретим или тонкий анализ взаимных отношений между действующими лицами, или отвлеченный психологический трактат, сохраняющий в своей отвлеченности свежую, полную жизненность, или, наконец, прослеживание самых таинственных, неясных движений души, не достигших сознания, не вполне понятных даже для того человека, который сам их испытывает, и между тем получающих свое выражение в слове и не лишающихся при этом своей таинственности». Критик так и не дочитал «Войну и мир», не дожил до появления «Анны Карениной», но само явление, открытие Толстого он понял и описал хорошо.
Конечно, взгляд Писарева на толстовскую «диалектику души» – это взгляд со стороны, принадлежащий молодому человеку иных убеждений и психологии. Но именно это дает ему определенные преимущества, свободу анализа и суждений, которой мы иногда лишены сегодня. Критик проницательно замечает, что прозаик свой утонченный психологизм как бы навязывает читателю, превращает его в метод чтения своих произведений, то есть заставляет чуткого читателя вглядываться в сложные движения текучей человеческой души и задуматься о своем мире чувств: «Читая Толстого, необходимо вглядываться в частности, останавливаться на отдельных подробностях, проверять эти подробности собственными пережитыми чувствами и впечатлениями, необходимо вдумываться, и только тогда чтение это может обогатить запас мыслей, сообщить читателю знание человеческой природы и доставить ему, таким образом, полное, плодотворное эстетическое наслаждение».
В «Анне Карениной» появляется характерный для прозы Толстого и связанный с автором герой-искатель, колеблющийся, находящийся в постоянных сомнениях и жаждущий нравственного оправдания своих мыслей и поступков. Конечно же, это Константин Левин, усложняющий своими исканиями свою и чужую жизнь, не понимающий, что жизнь эта проста и что счастье свое человек находит на наезженных дорогах. Здесь Толстой иногда впадает в «чрезмерную тонкость анализа», раздражавшую, например, строгого эстетика К.Леонтьева: «Всех изломаннее в «Анне Карениной» – это Левин. Одно это «искание» меня бесит…» Но сомнения и искания эти посещают Левина на трудных дорогах любви, он знает, что обретет душевный покой и счастье только в семье, духовно просветленной любви, в жене и детях, труде, в общих радостях и даже горе. Ибо, как верно сказано в «Бесах» Достоевского, для полноты жизни надо столько же счастья, сколько и несчастья.
Толстой показывает любовные отношения своих персонажей не как внешние события романной фабулы, а как их внутренние состояния, осознаваемые ими и читателем постепенно, шаг за шагом, выявляющиеся через неожиданные характерные детали. Это и есть знаменитая «диалектика души», тончайшее кружево психологического анализа, показывающие в правдивых чертах и деталях рождение, развитие и подлинный смысл чувства, за которым следуют мысли и поступки. Благодаря этому художественное время романа и время читателя совпадают.
Для этого Толстой использует новаторский прием изображения потока сознания героев (знаменитая сцена потока лихорадочного сознания Анны, отправляющейся на вокзал, чтобы покончить с собой, и еще не осознавшей этого) и замедляет их движения (видение Кити Левину на катке). Ожидающая (тщетно) признания Вронского Кити на балу живет в мечтательном упоении своим грядущим счастьем как во сне: «Весь бал до последней кадрили был для Кити волшебным сновидением радостных цветов, звуков и движений». А явление Анны в салоне княгини Бетси Тверской влюбленному Вронскому похоже на сцену из кинофильма, хотя кино еще не появилось.
Мы уже в знаменитой сцене возвращения Анны из Москвы в поезде видим, как медленно охватывает ее пробуждающееся чувство любви к Вронскому, «волшебное напряженное состояние». И эти чувства становятся живыми, текучими, движутся, Анна вдруг ощущает радость, нервы ее напрягаются: «Она чувствовала, что глаза ее раскрываются больше и больше, что пальцы на руках и ногах неравно движутся, что в груди что-то давит дыхание и что все образы и звуки в этом колеблющемся полумраке с необычайною яркостью поражают ее». Вокруг остановившегося поезда бушует снежная буря, и это буря страстей: «И она отворила дверь».
Анна вдруг понимает, что случайный разговор в поезде ее «страшно сблизил» с малознакомым молодым красивым мужчиной, которого она, светская замужняя дама, в мыслях снисходительно называет «офицером-мальчиком». Но ведь и она молода, полна жизни, жажды любви и счастья, чего ей не дали брак по расчету и душевно сухощавый немолодой муж. И почтительно, но настойчиво заговоривший с ней о любви Вронский ощущает то же: «Он чувствовал, что все его доселе распущенные, разбросанные силы были собраны в одно и с страшною энергией были направлены к одной блаженной цели».
Они оба, меняясь, идут навстречу своему растущему чувству, своему счастливому и трагическому роману, хотя и боятся его властной силы и смутно ощущают знак беды, грядущей опасности. В нарастающей мелодии их бурной страсти сразу возникает нота смерти. Гибель рабочего на вокзале неожиданно сближает их и в то же время становится дурным предзнаменованием, Анна слышит и запоминает чьи-то слова о легкой, мгновенной смерти под колесами поезда.
Так все начинается, все предопределено. И все непросто, непрерывно меняется. Поздний неожиданный и странный приход Вронского к Облонским Кити и Анна понимают по-разному. Влюбленной наивной девушке кажется, что будущий жених явился туда ради нее. Однако он пришел ради Анны, так дал ей понять силу своего чувства и желание добиваться ее ответной любви. Та понимает это, но «странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдруг шевельнулось у нее в сердце». Любовь всесильна и опасна, она преображает этих очень разных людей и их судьбы, наполняет новым смыслом их жизнь, делает их лучше, создает, разрушает и сохраняет их семьи, заставляет по-новому взглянуть на давно знакомых и близких (Анна, выйдя из поезда вместе с Вронским, вдруг видит очень большие уши мужа, на которого уже смотрит со стороны, как на чужого человека). Облонские, Вронский, Каренины и Левины (их ведь трое братьев, как в знаменитом романе Достоевского, причем несчастный «демократ» Николай с его затверженными «передовыми» мыслями и уродливым «идейным» браком – жесткий ответ Толстого на роман Чернышевского «Что делать?») по-разному понимают и выражают «мысль семейную», движущую роман Толстого.
Но все они в переплетении разных, но таких обычных судеб выражают те или иные философские мысли и нравственные принципы Толстого, а писатель видел в любви категорию морали, причем не общественной (лицемерную мораль высшего общества он заклеймил в романе как ложную, жестокую и фарисейскую), а религиозной, хотя и знал, что эта вечная «категория» возникла задолго до всякого общества и всякой религии и морали. Она для Толстого прежде всего категория нравственная. А за такой постановкой вопроса в романе неизбежно следовала характерная для позднего Толстого критика официальной православной церкви, современного искусства и философии (кабинетный мыслитель Кознышев, в котором есть черты либеральных профессоров В.С. Соловьева и Б.Н. Чичерина), новой музыки.
Затронут здесь и знаменитый «женский вопрос», головные, отвлеченные идеи интеллигенции (превращенный в очередную моду славянский вопрос), политический и экономический упадок и вырождение дворянства, разорение и продажа с молотка поместий, показан общий кризис русской семьи в высшем обществе, дворянстве и интеллигенции, о чем уже говорилось в «Войне и мире». Но в «Анне Карениной» автор гораздо меньше говорит от себя, здесь уже нет знаменитых философских и исторических отступлений.
У Толстого все образы выявляют его нравственную позицию. В начале романа поблекшая, измученная, страдающая Долли говорит о счастье и здоровье молодой красавицы Анны почти с завистью, однако это «почти» свидетельствует о ее верном женском понимании фальши и лживости брака Карениных и смутном сомнении в безоблачности этого показного счастья. А обаятельный и неглупый эгоист Стива Облонский подумал обо всем и забыл только то одно, что хотел забыть: оскорбленную плачущую беременную жену, которая в соседней комнате мечется в сомнениях и ждет его объяснений и раскаяния в очередной легкомысленной измене. Из таких точных психологических деталей рождается нравственная оценка героев и их мыслей и поступков.
С самого начала в «Анне Карениной» мы видим два пути, две любовные истории с очень разными итогами. В романе вначале противопоставлены два мужчины, два соперника, ищущие любви милой и неопытной княжны Кити Щербацкой: застенчивый и неуклюжий помещик-провинциал Константин Левин (его главная идея: «Мне, главное, надо чувствовать, что я не виноват») и уверенный в себе петербургский аристократ, гвардеец и богач граф Алексей Вронский. Потом образуются две пары главных персонажей – Анна и Вронский, Левин и Кити, и вокруг них, их очень разных любви и судеб строится нравственный роман Толстого о любви.
Левин, рано потерявший родителей, хочет семейного счастья, душевного покоя, любви, детей, но считает себя недостойным девушки и слишком ее идеализирует. Он неловок, иногда бестактен, вечно колеблется и вдруг в сомнениях уезжает на два месяца в свою деревню. Отсюда его несвоевременное (в его отсутствие появился и многого добился в своих ухаживаниях его решительный, опытный в любовных делах соперник Вронский) и потому неудачное предложение, заставившее, тем не менее, Кити задуматься и понять свое подлинное отношение к этому робеющему перед ней зрелому мужчине. Она ощущает счастье и восторг, вдруг по-женски жалеет его до слез, даже в своем девичьем затмении видит, как сильно в честном и прямодушном Левине нравственное чувство, уважение к другому человеку, к женщине, желание вместе добиваться смысла добра, а на этом и строится настоящая семья.
Щербацкие – дружная, хотя и немного безалаберная московская семья и этим напоминают Ростовых из «Войны и мира». А в непосредственной жизнерадостной Кити много от Наташи Ростовой, она как бы повторяет ее знаменитую одновременную любовь к блестящему умнику князю Андрею Болконскому и глуповатому красавцу Анатолю Курагину (из их разных черт сложился образ Вронского) и чувство к неловкому правдоискателю графу Пьеру Безухову (его наследник в романе – Левин).
Важна чисто толстовская деталь: восторженный Левин обожает именно эту большую семью, ее добрую, душевную атмосферу, влюблен во всех очаровательных сестер, в это милое женское царство. И желание найти счастье и любовь в семье объединяет Левина и Кити, они чувствуют здесь свое духовное родство (ибо муж и жена должны быть сделаны из одного теста, как верно сказано в другом знаменитом любовном романе – «Унесенных ветром» американки Маргарет Митчелл) и после мучительного для обоих разрыва и болезни Кити медленно идут навстречу друг другу. Толстой показывает здесь, как трудна работа любви и шатко, полно неожиданных препятствий и меняющих все случайностей движение человека к семейному счастью. Левин борется за свое счастье и после всех сомнений и разочарований обретает его в браке с усвоившей суровые уроки жизни Кити: «Я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И надо решить…» И потом это повторяется и в знаменитой сцене родов Кити, и в его борьбе с ветром, когда жена и маленький сын оказались в лесу в грозу и бурю.
Вронский же самоуверен («Он смотрел на людей, как на вещи») и в глубине души честолюбив, не ощущает необходимости в семейной жизни, не любит и не уважает свою мать, занят только делами полка, обществом веселых повес-приятелей и доступных женщин, военной карьерой, породистыми лошадьми; по вольным до безнравственности правилам его холостого великосветского кружка и гвардейской среды вполне можно увлечь девушку из хорошей семьи и не жениться на ней. Его веселый офицерский цинизм делает наивную Кити несчастной, она следует неумным советам тщеславной матери и обманчивому голосу девичьего самолюбия (Вронский один из лучших женихов в России) и совершает ошибку, которую жизнь потом долго и трудно исправляет. Замечательна сцена бала, начинающегося счастьем и торжеством «розовой» (имеется в виду цвет ее тюлевого платья) Кити и завершающего полным «бесовским» торжеством Анны, надевшей великолепное черное платье: «Было что-то ужасное и жестокое в ее прелести». Но не только внезапная измена Вронского поражает Кити, она «раздавлена» (точное выражение Толстого) отчаянием и раскаянием, одной мыслью: «Она вчера отказала человеку, которого она, может быть, любила, и отказала потому, что верила в другого». Ее увозят лечиться от несуществующей болезни на не нужные ей европейские воды (сравните это с болезнью и лечением Наташи Ростовой). Сестра Долли помогает ей справиться с душевными муками, «нравственно засучив рукава» (замечательное выражение моралиста Толстого).
Но здесь же, в душевной нечуткости, гордыне и ограниченности аристократа Вронского, кроется и будущая трагедия «незаконной» любви Анны Карениной, молодой красивой женщины, полной жизни, жажды любви и семейного счастья, которыми она была обделена в отдающем фальшью (это заметила чуткая Долли), неравном браке с немолодым, душевно сухощавым государственным «человеком в футляре». Ее новый избранник, тоже Алексей, оказывается таким же формалистом; графу и флигель-адъютанту, как и Николаю Ростову, для беззаботной жизни достаточно соблюдать неписаные простые правила полка и весьма лицемерные и необременительные законы высшего общества, он не может понять сложные метания и трагедию Анны, ее постоянные упреки и слезы его только раздражают, кажутся обычным женским приемом, посягательством на его мужскую независимость.
Вронский стреляется не из-за любви, а из гордости, от чувства уязвленного самолюбия аристократа, когда ее презираемый им муж, трусливый штатский, вдруг становится выше и лучше его. Его лучший друг, ротмистр Яшвин, игрок и кутила «с безнравственными правилами» и твердым характером, слишком напоминает гвардейского озорника и дуэлянта Долохова из «Войны и мира». Безжалостный Розанов назвал Вронского «жеребцом в мундире». О каких-то нравственных исканиях, семье, романтической любви, о движении вместе к просветляющей правде здесь нет и речи, Толстой подчеркивает во Вронском плотское, физическое начало, показывая его энергично моющим свою красную здоровую шею. Важна его фраза о любви Вронского к Анне и к своим лошадям: «Две страсти эти не мешали одна другой». Иногда кажется, что Вронский более тяжело пережил падение на скачках и смерть любимой кобылы Фру-Фру, нежели самоубийство Анны, в котором он также был повинен. Он всегда забывал то, что хотел забыть, – маленького Сережу, страдающего от двусмысленности и разлуки с матерью сына Анны.
Вронский благородно губит ради Анны свою придворную и военную карьеру и уходит из любимого полка, но не может ее понять, нравственно поддержать в ее страданиях, непрерывных сомнениях, тоске по оставшемуся с отцом сыну Сереже (отметим характерную толстовскую психологическую деталь: свою маленькую дочь от Вронского Анна не любит, перенося на нее свое постоянное недовольство ее нечутким отцом); этому красивому и богатому, но не очень умному гвардейскому офицеру доступна лишь чувственная сторона любви, закрыт ее высокий нравственный смысл. Есть богатство, какая-то театральная демонстрация их греховного счастья «на людях», полное материальное довольство, дворцы и богатые имения Вронского, показное строительство роскошных и ненужных (об этом вполне в духе Толстого говорит Левин) больницы и школы, но нет семьи, дома, душевного согласия, взаимного уважения и доверия, ибо не соблюден нравственный закон и не понят объединяющий людей смысл добра, духовный смысл любви. «Счастливая» Анна нервно курит, перед сном постоянно принимает морфий, ее настойчивая, почти истерическая любовь и беспричинная ревность тяготят Вронского, привыкшего к полной свободе богатого и знатного холостяка.
Чувственной, несемейной, бездуховной остается эта любовь и для Анны, и не случайно же она – сестра не очень нравственного, ищущего развлечений за пределами семьи Стивы Облонского и обижается ее сравнением с братом. В.В. Набоков заметил: «Союз Анны и Вронского основан лишь на физической любви и потому обречен». Вот почему Толстой считает эту любовь «незаконной» и осуждает ее, но эти важные причины авторского осуждения иные, чем у лицемерного светского общества.
Есть высший суд совести и нравственности. Счастье без семьи и совместного пути к добру невозможно. Отчаяние нарастает. Анна в самое роковое мгновение их жизни остается одна и идет навстречу гибели, ею овладевает «дух зла и обмана». И все же любовь зажигала в ее душе «чувство оживления» (то есть женщина как бы медленно оживала в увлекательном «романе» после безжизненного брака с человеком-машиной и многолетней лжи в семье) и составляла «весь интерес ее жизни». Вронский при их встрече в салоне Бетси Тверской поражен «новой, духовной красотой» Анны, она сияла «улыбкой счастья».
И Толстому очень трудно осудить эту любовь, гениальное изображение которой сделало его роман знаменитым. Но все же он сравнивает страсть Анны со «страшным блеском пожара среди темной ночи». Чехов удивлялся художественной смелости Толстого: «Вы только подумайте, ведь это он, он написал, что Анна сама чувствовала, видела, как у нее блестят глаза в темноте!.. Серьезно, я его боюсь». Этот любовный пожар страстей разрушает и испепеляет все и ведет героиню романа к неизбежной нравственной и физической гибели.
Есть в «Анне Карениной» и любимая толстовская идея «опрощения», возникшая еще в «Казаках» и «Войне и мире», когда уставший ото лжи и сложных нравственных исканий «вечно растерянный» (К.Н. Леонтьев) богач Пьер Безухов, этот прообраз Левина, попадает во французский плен и встречается с «круглым» народным мудрецом Платоном Каратаевым. Замечательны картины снежной бури, пробуждающейся весенней природы, земледельческого труда и охоты, выявляющие душевные состояния человека и его связь с живой жизнью, где думают и охотничьи собаки.
Однако писатель понимает, что подлинное опрощение не придет к культурному барину Левину с одной косьбой вместе с мужиками, воздержанием ото лжи и вредных дворянских привычек и следованием простым народным обычаям и здоровым, но примитивным нравам. Помещик Толстой с надеждой смотрит на связанное с природой и почвой крестьянство, где еще живут здоровые трудовые и семейные отношения, создает замечательный образ песни веселых баб как надвигающейся на Левина тучи, но не идеализирует простой народ (см. его драму «Власть тьмы»), видит все его «родимые пятна», неграмотность, лукавство, пьянство, тяжелую недоброжелательность, обломовщину.
Очень интересна постоянная безнадежная борьба крепкого хозяина Левина с нерадивыми крестьянами, упорно не желающими трудиться прилежно и правильно и делающими все, как им легко и удобно. Здесь Толстой со своей стороны показывает обломовщину как явление реальной жизни и черту русского национального характера. А жестким, беспощадным в достижении своей материальной пользы купцом-кулаком Рябининым, обманом дешево купившим у безалаберного транжиры Стивы Облонского принадлежавший его жене лес (любимая «сквозная» тема Островского), автор «Анны Карениной» показал всю реальную силу «темного царства», невольно заставляющую усомниться в существовании царства светлого.
Не случайно окончивший университет дворянин и помещик Левин отказывается от своих наивных мечтаний опроститься, трудиться с мужиками в поле и жениться на крестьянке и находит свое счастье в дворянском благоустроенном гнезде с милой и образованной княжной Кити Щербацкой, которая на заграничных водах поднимает целый бунт против светского притворства и религиозного фарисейства и говорит хитрой сухощавой ханже Вареньке: «Я не могу иначе жить, как по сердцу, а вы живете по правилам». Важен и суровый ответ Левина похожему на Вареньку (на которой он чуть было не женился) своей сугубой книжной умственностью и «недостатком силы жизни», абстрактно понимающему слово «народ» брату-профессору, кабинетному мыслителю-схоласту: «Я сам народ и не чувствую этого». И мы видим, что этот любовный роман еще и социальный.
В романе Анна страдает и погибает от нарастающего чувства вины и жизненного тупика потому, что «незаконная» любовь ее к Вронскому греховна. Но кто, какой суд может вынести ей, ее искреннему чувству столь жестокий приговор? Здесь суровый моралист Толстой недалеко ушел от порицаемого им высшего общества, ибо он судит любовь и женщину, для которой это чувство является главным смыслом жизни. Анна бывает у него неискренней (тогда она щурится), злой и даже смело играет своей греховной красотой и женской силой, откровенно завлекая женатого Левина, чтобы как-то отомстить Кити за прежний ее роман с Вронским. И добившись своего, тут же забывает о нем. Толстой видит и другую ее очень женскую черту: Анна ненавидит мужа «за ту страшную вину, которой она была пред ним виновата», а в то же время хочет, чтобы тот оставался при ней рядом с любовником. Мудрый терпимый Чехов позднее повторил любовную ситуацию «Анны Карениной» в повести «Дуэль» и сказал другое: нормальная женщина никак не может страдать от искренней сильной любви и тем более не считает ее и себя греховной, она страдает из-за своего ложного положения в семье и обществе и нечуткости, неуважения к ней любимого мужчины. Семейное счастье основано на взаимном понимании, уважении, чувстве ответственности, к тому же оно не может целиком заполнить жизнь мужчины, да и женщины тоже.
Роман «Анна Каренина» продолжил многие важные мысли и темы «Войны и мира», это тоже панорамная книга о русском обществе в новое пореформенное время, об общем кризисе всех ценностей, охватившем все его классы и сословия – от правительства, петербургского высшего света, московского и провинциального дворянства до простого люда, крестьян. Гончаров писал об авторе «Анны Карениной»: «Он накидывает, – как птицелов сеть, огромную рамку на людскую толпу, от верхнего слоя до нижнего, и ничто, из того, что попадает в эту рамку, не ускользает от его взгляда, анализа и кисти… Жизнь – как она есть – пишется автором с беспощадной верностью, с ее светом и тенями, с яркими и бесцветными сторонами». Но везде здесь основа – семья, связующая ее любовь. Толстой снова показывает это растущее социальное и идейное разобщение на всех уровнях русского изменившегося общества, нравственное и экономическое неблагополучие через «мысль семейную», начиная свой роман со знаменитой фразы: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Философские, моральные искания характеризуют Константина Левина как образ автобиографический, но его чисто толстовская идея опрощения и поисков патриархальной цельности и правды в семейном счастье и крестьянском труде показывает, что автор романа глубоко разочаровался во всех моральных и культурных ценностях дворянского общества и догматах и принципах официальной православной церкви. И сатирическая сцена дворянских выборов, и бездушная лживость и фарисейство прогнившего «высшего света», и дворянский клуб как скопище праздных болтунов, и насмешка над головным увлечением интеллигенции модным «славянским вопросом» и спиритизмом показывают неверие Толстого в старые формы, силы и идеи уходящей дворянской России.
Однако реальная жизнь, сама трагедия и гибель поставленной лживым и несправедливым обществом в ложное положение Анны вдруг открывают всем этим ошибающимся, несовершенным, грешным людям самих себя и окружающих людей с их столь же законными чувствами и интересами, брезжащую в «прекрасном далеке» высшую нравственную цель их общего бытия, «закон добра». Даже насквозь формальный, душевно сухощавый, боящийся реальной жизни «государственный человек» в футляре (жена верно называет его машиной) Алексей Александрович Каренин вдруг становится просто живым человеком, по-христиански прощает виновную жену, трогательно ухаживает за ее маленькой «незаконной» дочерью. Сохраняется вечно распадающаяся семья измученной бытовыми хлопотами и изменами мужа Долли и симпатичного шалопая Стивы Облонского, находит, наконец, свое простое и трудное семейное счастье и душевный покой вечно во всем сомневающийся Левин. «В самом центре этой мелкой и наглой жизни появилась великая вековечная жизненная правда, и разом все озарила… Все простили и оправдали друг друга. Сословность и исключительность вдруг исчезли и стали немыслимы, и эти люди из бумажки стали похожи на настоящих людей!», – верно сказал Достоевский.
Он же указал, что свою великую философскую и художественную задачу автор «Анны Карениной» смог решить с помощью уникального метода «диалектики души», показал «текучего», непрерывно меняющегося человека в вечном противоречивом движении его мыслей и чувств, умело использовал «энергию заблуждения» мечущейся личности: «Во взгляде … автора на виновность и преступность людей ясно усматривается, что никакой муравейник, никакое торжество «четвертого сословия», никакое уничтожение бедности, никакая организация труда не спасут человечество от ненормальности, а следственно, и от виновности и преступности. Выражено это в огромной психологической разработке души человеческой, с страшной глубиною и силою, с небывалым доселе у нас реализмом художественного изображения».
И эта неувядаемая художественность романа Толстого вполне исторична, ибо со времен «Войны и мира» русское общество как бы «кристаллизовалось», существенно изменилось и разрослось. Усложнились сами люди, их души, ускорились их чувства и мысли, обмен ими, а великая общенациональная цель, объединявшая их в народ в 1812 году, исчезла, и все общество быстро пошло по расходящимся путям, что в первую очередь коснулось семьи. Поэтому и сказаны в «Анне Карениной» знаменитые слова: «У нас теперь все это только переворотилось и только укладывается». Вот причина всех семейных и любовных неурядиц, борьбы и безверия, заблуждений и колебаний, движущих толстовский роман и его сомневающихся, страдающих и ищущих новой правды героев.
Толстовские характеры рождаются из непрерывной смены психологических состояний, в их столкновениях с другими людьми и реальностью, движутся неожиданным и для самого человека открытием, внезапным осознанием подлинных внешних и внутренних причин тех или иных его мыслей и поступков. Люди в «Анне Карениной» живут в разных, простых и сложных формах лжи, зла и самообмана, но упорно добиваются общего идеала добра и правды. Вдруг им открывается реальная истина. Из этого переплетения потоков личных сознаний рождается общее сильное движение толстовской психологической прозы, ее неповторимая художественность.
Роман «Анна Каренина» стал той гранью, за которой начался давно готовившийся и близившийся духовный перелом в мировоззрении, а значит и в жизни и творчестве Льва Толстого. Ведь весь роман, особенно его финал, наполнен тревожными мыслями о вере и неверии и сомнениями в религии и личном бессмертии не только Левина, но и автора. Он сам называл это «душевным переворотом», Ленин по привычке – кризисом (как будто речь шла об экономике), но в любом случае ясно, что дворянская культура и даже Пушкин так и не стали для автора «Анны Карениной» основой жизни, мысли и творчества, тяготили его.
***
Отсюда все споры и ссоры сурового Толстого с «русским европейцем» Тургеневым и «чистым» поэтом Фетом, его идейное противостояние с европейски культурным и мыслящим моралистом Достоевским, неизбежные разногласия с буржуазным просветителем Чернышевским, и ныне не разрешенный конфликт с официальной православной церковью. Он упрямо хотел более простой и здоровой, по его мнению, морали и культуры, общего душевного единения и спокойствия в труде и вере, признания всеми законов добра как «обязанностей практической этики» (К.Н. Леонтьев), сам их пытался создать в виде новой бесцерковной религии – «толстовства», с надеждой оглядывался на простой народ, крестьянство, стал писать директивные трактаты с характерным названием «Так что же нам делать?» (1882-1886), переделал на свой лад Евангелие (!?) и т.п. Толстой захотел быть учителем жизни, Буддой и Шопенгауэром. Но художественный гений автора «Анны Карениной» был много богаче и жизненнее его догматического моралистического учения, ставшего для многих полуграмотных русских людей очередной сектой.
Любовный роман «Анна Каренина», показав на всех уровнях разобщенность и нравственное падение современного Толстому общества, религии, культуры, церкви и дворянского государства, полон жизни, силы, веры и надежды, понимания противоречивости и жизнестойкости человека, утверждения в книге куда больше, нежели беспощадной критики. И даже суровый противник Толстого Константин Леонтьев, всерьез желавший ссылки автора в Соловки, сказал о его гениальном романе: «В «Анне Карениной» оба самоубийства, и Вронского, и Анны, тонут в таком обилии здоровья, силы, телесной красоты, блеска, мира и веселья, что они не могут слишком глубоко оскорбить сердце и вкус нормального читателя».
Книга эта живет, увлекает чувство и мысли читателя, ибо тема ее вечная и раскрыта великим русским художником и мыслителем, который знал, что такое любовь.
После духовного перелома Толстой пишет много обличительных публицистических статей, религиозных трактатов, легенд и притч, много занимается своим учением и распространением его среди своих многочисленных учеников – «толстовцев», организует борьбу с голодом в центральных губерниях России, но им также созданы замечательные пьесы «Власть тьмы» (1886), «Плоды просвещения» (1890), повести «Смерть Ивана Ильича» (1886), «Крейцерова соната» (1887-1889), «Отец Сергий» (1890-1898).
Главное же его произведение этого периода – последний роман «Воскресение» (1889-1899), где Россия показана накануне революционной эпохи и где беспощадно критикуются власти, церковь, суд, социальное неустройство, семья, а простой народ показан в деревне, на каторге, в трактире, и всюду он гоним, обманут, угнетен, обречен на невежество, разврат и пьянство. Этот протест был высказан великим русским писателем, для многих русских людей ставшим учителем жизни. Цензура беспощадно сократила и исказила текст толстовского романа при публикации, а автор его по определению Святейшего синода отлучен от церкви. Все это сделало Льва Толстого одной из центральных, самых авторитетных фигур в общественной жизни России.
Первое десятилетие XX века Лев Толстой все более тяготился своей благоустроенной жизнью богатого помещика и знаменитого писателя, растущим непониманием и неприятием его идей и поступков в разросшейся, вполне довольной его высокими доходами и гонорарами семье, стремительно рос международный его авторитет, ибо к тому времени всем уже ясно было, что автор «Анны Карениной» – один из величайших писателей мировой литературы. Он продолжал свою общественную деятельность и протестовал против казней и произвола в знаменитой статье «Не могу молчать!» Но не оставлял художественного творчества – в эти годы им написаны пьеса «Живой труп» (1900), рассказ «После бала» и гениальная повесть «Хаджи- Мурат».
Однако противоречия в семье нарастали, и в ноябре 1910 года Лев Толстой совершил свой последний, самый знаменитый «уход» – после очередной тяжелой семейной сцены в дождливую ночь он тайно оставил Ясную Поляну с целью жить далее в простоте, труде и правде среди народа, но в дороге заболел (а его болезнью следила вся Россия) и умер на маленькой железнодорожной станции Астапово. Похороны Льва Толстого в Ясной Поляне стали событием всероссийского значения, известие о смерти великого русского писателя облетело весь мир.

Человек на войне
Молодой офицер Лев Толстой в начале своего пути узнал войну, увидел русского солдата и офицера в бою и походе, его личный боевой опыт и наблюдения отразились в ранних военных рассказах, повестях «Казаки» и «Два гусара». Однако «Севастопольские рассказы» (1855-1856), печатавшиеся в передовом журнале «Современник», собрали все эти мысли и факты в единый узел, ибо это уже были не стычки с горцами, казачье молодечество, солдатские типы и офицерский быт, а общенародное дело защиты страны от напавшего сильного врага, тяжелое испытание войной, едва не завершившееся общенациональной катастрофой. Защита небольшой морской крепости в далеком Крыму вдруг пробудила и объединила разные группы и классы русских людей, помогла им преодолеть сословную ограниченность и взаимное недоверие, ощутить себя единым народом. Повторилась эпопея 1812 года, о которой Толстому еще предстояло написать.
Пришлось, как потом говорил Толстой, навалиться всем народом, проявить волю, мужество, сражаться с многочисленным и гораздо лучше вооруженным и оснащенным врагом, терпеть все пороки деспотического государственного устройства, плохой организации и бездарного командования, формализм и самоослепленность правящих верхов, свою экономическую и военную отсталость, неразбериху в министерствах и штабах, плохое снабжение, воровство интендантов. Люди прозрели, но не отчаялись, а достойно делали свое дело на войне, сражались и умирали без красивых фраз и жестов.
Все эти ужасы войны Толстой увидел и показал как неяркие, даже скучные будни защитников Севастополя, спокойно, без высоких слов и красивых поз живущих под непрерывной бомбардировкой, отражающих атаки превосходящих сил союзников, ведущих подземную минную войну. Жизнь кипит в городе, в церквях, трактирах, на улицах, в землянках и на бульварах и бастионах.

Патриотизм ложный и истинный
Участник севастопольской обороны Толстой видит и читателю рассказывает, что этих людей, этот великий народ нельзя победить, их героизм основан на искренней, непоказной любви к Родине. И в то же время он считает войну с ее бесцельным кровопролитием и жестокостью страшной нелепостью, трагическим безумием, разобщающим людей, и смело протестует против этого общего безумия, призывает людей одуматься, понять друг друга, объединиться в мире и человечестве. Это характерное для Толстого – мыслителя и художника противоречие, противостояние двух равновеликих идей писателя, на котором построена эпопея «Война и мир», обозначилось в «Севастопольских рассказах». Толстой не видит в этом ошибки мысли или противоречия. Он считает, что человек широк, может понять, вместить и объединить эти идеи.
Стоит задуматься о жанре «Севастопольских рассказов».
Рассказ в современном понимании этого термина – это художественная проза, краткая история со своими персонажами и сюжетом, особым образом построенная, значимый и оформленный, завершенный фрагмент жизни. Он может не иметь завязки или развязки, выглядеть бессюжетным, лирической миниатюрой, но всегда автор высказывается в нем до конца, мысль его разворачивается в житейскую историю, емкий эпизод. Такие рассказы появились во второй половине XIX века, непревзойденным мастером этого жанра был Чехов.
Военные рассказы молодого Толстого – другое, это газетно-журнальные документальные очерки, они близки к тому, что мы сегодня называем репортажем. Это именно свидетельства очевидца о происходящем в крепости во время осады, описания реальных людей и событий, интересные массовому читателю. И Толстой рассказал всем, как на самом деле было дело и кто и как его делал, но правда и глубина этого художественного рассказа превзошли все ограниченные возможности традиционной журналистики и «натурального» (или «физиологического», как этот жанр тогда называли) документального очерка.
Как и следует журналисту, Толстой описывал характерные типы солдат и офицеров, местных жителей, докторов и т.п., примечательные случаи, подвиги, повседневный героизм защитников и их же трусость, массовое бегство с позиций во время штурма, спокойное воровство в разных формах и размерах казенного имущества и денег, смерти и раны, ужасы госпиталей, разруху и грязь на бастионах и в осажденном городе и т.п. Его народ, отстоявший Севастополь, состоит из множества очень разных людей с очень разными чувствами и целями, порой эгоистичными, мелочными, недостойными и ограниченными. Один – герой, другой – трус, третий – вор, четвертый – приехавший за крестами и чинами честолюбец, а все вместе они – великий народ и геройски защищают крепость.
И это открытие Толстого-художника всех потрясло: читатели вдруг увидели, что один человек на протяжении одного дня на войне может быть и героем, и трусом, и подлецом. Человек многомерен, движения его души внешне противоречивы, но внутренне логичны, выявляют характер. Показать эту подвижную психологию Толстой смог с помощью своего метода «диалектики души». И это жизнь, это реальная правда.
Как всегда у Толстого, лучше и искреннее, цельнее всех по своим характерам и думам простые люди – солдаты, матросы, местные жители. На самом деле они очень непросты в своих думах и чувствах, скрытых от высших слоев общества. Но на их плечах держится все, их спокойная глубокая вера и стойкость в очередной раз спасают Россию. И когда Некрасов говорил, что главный герой толстовских рассказов – правда, он как опытный журналист и редактор определял их жанр.
Такую правду русскому читателю предстояло принять и понять, и он был поражен этим открытием многоликой русской души на войне, ее богатой внутренней жизнью среди повседневной грязи, смерти и обычной нашей неразберихи. Глубокая художественная правдивость Толстого противостояла официозной журналистике и истории с их пышной риторикой, фальшью и штампами. Он показал разницу между казенным патриотизмом и подлинной, народной любовью к родине. Здесь зарождается «мысль народная», развернувшаяся впоследствии в эпопее «Война и мир».
Но Толстой-художник не мог удовлетвориться жанром очерка, простыми поверхностными описаниями типов и событий. Его главный интерес – человек, его движущаяся душа, развивающийся характер. И постепенно, уже со второго рассказа, в его прозе появляются художественные, то есть типические, составленные из увиденных на войне черт характеры вроде скромного армейского штабс-капитана Михайлова с его стоптанными, но чистыми сапогами, наивным письмом от друга в кармане, мечтами, сомнениями и претензиями на светскость. Это самый обычный (автор даже называет его недалеким) человек со всеми обычными недостатками, не герой, но Толстой показывает его живым, зримым, убедительным и понятным в развитии чувств и поступков, и мы видим рядового защитника Севастополя, далекого от романтических борцов и их живописных подвигов, честно делающего свое солдатское дело.
Адъютант Калугин, ротмистр Праскухин с их самомнением и страхом оживляют этот репортаж, потом к ним присоединяются братья Козельцовы (младший – это уже будущий Петя Ростов, старший – игрок и храбрец вроде Николая Ростова), юнкера и солдаты с батарей и бастионов, слышна их образная живая речь, возникают связывающие этих разных людей сюжеты. И мы видим, что за какой-то жизненной гранью они оставляют личное и становятся частью народного целого, делают общее дело. Герои Толстого твердо стоят и погибают в огне, их непонятное упорство и самопожертвование решают исход осады и всей войны. Вот кто остановил, отразил и в конце концов заставил уйти вдвое сильнейшего, прекрасно оснащенного и снабжаемого врага. А потом Россия перестроила свою экономику государственный аппарат, реформировала армию, вернула, восстановила город-крепость Севастополь и возродила свой военный флот на Черном море.
Толстой рассказал, как русские люди позорное военное поражение неумного деспотического правительства своей стойкостью превращают в европейски значимую, стратегическую победу. Для этого он проиллюстрировал свои документальные военные очерки им созданными психологическими портретами участников обороны Севастополя. Конечно, пока это мастерские наброски характеров, из которых потом выросли знаменитые образы толстовских романов. Они не так глубоки и рельефны. Но авторский метод «диалектики души» в них уже виден.
Читатель даже не догадывается, что это не обычные для документальных очерков портреты с натуры реальных людей, а создания автора. Удивительно зримы детали, подробности быта бастионов и осажденного города, но созданные Толстым характеры с их повседневной логикой поведения и непосредственным откликом на любое событие оживляют очерки, делают их художественными. Читательский успех «Севастопольских рассказов» был велик и окончательно утвердил известность Толстого-художника. Опыт работы над очерковой книгой о войне помог писателю перейти к несравненно более масштабному творческому замыслу.

Народ на войне
Роман-эпопея «Война и мир» (1863-1869) – эпоха в истории России и ее классической литературы. Вместе с тем эти трудовые семь лет – самое счастливое и плодотворное время в жизни автора книги. Молодой Толстой обретал зрелость, был счастлив в семейной жизни, спокойно творил в своей любимой Ясной Поляне и тогда не так мучился духовными исканиями и сомнениями: «Я никогда не чувствовал свои умственные и даже все нравственные силы столь свободными и столько способными к работе… Я теперь писатель всеми силами своей души и пишу и обдумываю, как я еще никогда не писал и не обдумывал».
Это был огромный труд, ибо действие романа занимает более пятнадцати лет, в книге около шестисот персонажей, авторские автографы и корректуры составляют более пяти тысяч листов, некоторые сцены переписывались по пятнадцать-двадцать раз. Жена писателя Софья Андреевна несколько раз собственноручно переписала текст книги (а ведь у нее были маленькие дети, она должна была вести хозяйство и дом). Но дело здесь не в страницах и цифрах, а в медленном, продуманном углублении творческой мысли великого писателя в историю России и душу своего народа, в выборе им героев и самого исторического момента.

Творческая история «Войны и мира»
История возникновения и развития замысла эпопеи рассказана Толстым в одном из черновых набросков предисловия:
«В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем которой должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию. Невольно от настоящего я перешел к 1825 году, эпохе заблуждений и несчастий моего героя, и оставил начатое. Но и в 1825 году герой мой был уже возмужалым семейным человеком. Чтобы понять его, мне нужно было перенестись к его молодости, и молодость его совпадала с славной для России эпохой 1812 года. Я другой раз бросил начатое и стал писать со времени 1812 года, которого еще запах и звук слышны и милы нам, но которое теперь уже настолько отдалено от нас, что мы можем думать о нем спокойно. Но и в третий раз я оставил начатое, но уже не потому, чтобы мне нужно было описывать первую молодость моего героя, напротив: между теми полуисторическими, полуобщественными, полувымышленными великими характерными лицами великой эпохи личность моего героя отступила на задний план, а на первый план стали, с равным интересом для меня, и молодые и старые люди, и мужчины и женщины того времени. В третий раз я вернулся назад по чувству, которое, может быть, покажется странным большинству читателей, но которое, надеюсь, поймут именно те, мнением которых я дорожу; я сделал это по чувству, похожему на застенчивость и которое я не могу определить одним словом. Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого, но неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе. Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений. Итак, от 1856 года возвратившись к 1805 году, я с этого времени намерен провести уже не одного, а многих моих героинь и героев через исторические события 1805, 1807, 1825 и 1856 года».
Повесть о декабристе Толстой начал писать лишь в 1860 году, читал ее Тургеневу, обсуждал главную идею со знатоком этой темы Герценом и постепенно перешел к мысли о судьбе всего «потерянного» поколения декабристов. А за ними уже были их семьи, предания, история, Отечественная война 1812 года, с которой русские офицеры вернулись с передовыми идеями и желанием изменить жизнь страны и народа-победителя. А война 1812 года была непонятна без ее военной и дипломатической предыстории, поражений России в прежних наполеоновских войнах и позорного Тильзитского мира.
От повести о вернувшемся из Сибири декабристе Толстой со временем пришел к идее исторического романа, где чередовались бы сцены войны и мира и прошла бы перед глазами читателей жизнь нескольких поколений русских людей. Эту первую редакцию книги автор назвал «Все хорошо, что хорошо кончается» и в 1865-1866 годах частично опубликовал в журнале М.Н. Каткова «Русский вестник». Андрей Болконский и Петя Ростов не погибали, нет панорамной картины Бородинской битвы, ибо Толстой не побывал еще на поле сражения и не составил эту грандиозную картину в голове. А главное, нет пока «мысли народной», позднее превратившей книгу Толстого в роман-эпопею.
Стоит вспомнить, что хотя роман задуман как исторический, но он писался в важное и тревожное для России и самого Толстого время – сразу после крестьянской реформы. В обществе возникло множество течений, мнений, вопросов и споров. Все понимали, что решается судьба страны. Историей, семейной хроникой ограничиться никак нельзя. И было бы странно, если бы этот клубок идей и мнений повлиял только на романы «Отцы и дети» и «Что делать?» и не нашел бы своего сложного отражения и живого отклика в исторической книге Льва Толстого. Уже то характерно, что автор романа, граф, офицер и состоятельный помещик, вместе с другими известными писателями ушел из прогрессивного «Современника» Некрасова-Чернышевского и напечатал книгу в консервативном «Русском вестнике» Каткова. Это важный, продуманный жест, серьезный, значимый поступок Толстого. В «Войне и мире» молодой писатель быстро и заинтересованно отвечает на многие животрепещущие вопросы и идеи 1860-х годов.

Люди и история
Сама философия истории Толстого очень современна, оригинальна, открыто спорит с новейшими научными выводами историков и публицистов тех лет, книги и статьи которых писатель внимательно читал. Ведь главная идея «Войны и мира» противоречила тогдашнему расколу русского общества, звала людей к единению, напоминала им, что они часть единого исторического, этнического, культурного мира, духовного целого – русского народа.
Толстой прекрасно понимал, что его эпопея противостоит в тогдашней литературе роману Чернышевского «Что делать?» и писал об этом: «Цель художника не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в том, чтобы заставить любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых всех ее проявлениях. Ежели бы мне сказали, что я могу написать роман, которым я неоспоримо установлю кажущееся мне верным воззрение на все социальные вопросы, я бы не посвятил и двух часов труда на такой роман, но ежели бы мне сказали, что то, что я напишу, будут читать теперешние дети лет через 20 и будут над ним плакать и смеяться и полюблять жизнь, я бы посвятил ему всю свою жизнь и все свои силы».
И он такой роман написал. Потому-то демократическая критика отрицательно восприняла книгу Толстого, считая ее «славянофильской», идейно и художественно консервативной, апологией старинного барства. И это тоже меняло, углубляло его творческий замысел. Толстой писал свой исторический роман, раздвигая его временные рамки и масштаб событий, постоянно видя современность, откликаясь на важные перемены в ней и в людях на протяжении этих семи лет напряженного, самозабвенного творчества. В «Войне и мире» отразились воззрения молодого писателя на мир, историю, семью, религию, церковь, народ, видна в движении его могучая, полная духовных исканий и великих сомнений личность. «Это – положительно русская Иллияда, обнимающая громадную эпоху, громадное событие – и представляющая историческую галерею великих лиц, списанных с натуры – живой кистью – великим мастером», – сказал о «Войне и мире» И.А. Гончаров.
Великая эпоха 1812 года для Льва Толстого несравненно ближе и понятнее, нежели для нас, людей XXI века. Его отец участвовал в этой войне, многие очевидцы и участники великих событий сразу откликнулись на книгу Толстого. Он в работе над романом пользовался их воспоминаниями, в том числе и устными. Первым здесь надо назвать замечательного поэта и мемуариста, друга Пушкина князя Петра Андреевича Вяземского, участвовавшего в Бородинской битве и ставшего прообразом Пьера Безухова. Он написал интересную статью о «Войне и мире», не со всем в воззрениях и романе Толстого согласился.
Вяземский писал о весьма простодушных и недальновидных настроениях русского общества перед войной 1812 года: «Никто в московском обществе порядочно не изъяснял себе причины и необходимости этой войны; тем более никто не мог предвидеть ее исхода… Можно сказать вообще, что мнение большинства не было ни сильно потрясено, ни напугано этою войною, которая таинственно скрывала в себе и те события, и те исторические судьбы, которыми после ознаменовала она себя». Таким было патриархальное дворянское общество «допожарной» Москвы, приученное Екатериной Великой, Потемкиным, Румянцевым и Суворовым к громким победам и не ждавшее к себе в гости могучего и беспощадного врага.
Именно таким был и молодой Пьер Безухов, показанный в одной из ранних редакций книги «беззаботным, бестолковым и сумасбродным юношей», хотя и полным восторженной любви к Наполеону и Байрону и передовых политических идей, как и сам поэт в юности. Увы, Безухов, по сути, таким и остался до конца романа, хотя и претерпел суровые испытания и в чем-то переменился.
Вяземский, в отличие от Пьера, не вступил в тайное политическое общество, но он был вечным оппозиционером, масоном и ворчливым либералом, его называли «декабристом без декабря». Но война и Бородинская битва многому научили этого пылкого, увлекающегося человека, и потом он писал о Наполеоне: «Сношения наши с ним до 1812 года, более зависевшие от жребия войны, не имели ничего народного: каковы ни были последствия походов, но народное бытие оставалось неприкосновенным. Когда же Наполеон захотел иметь с нами, как имел с другими, дело дома, так сказать, в святыне отечественного бытия, то мы показали пример, как должно дорожить независимостью государственною». Отсвет великого исторического события упал на массивную фигуру Вяземского (он и внешне похож был на Пьера Безухова, крупный, неуклюжий, в очках) и сделал его личную судьбу частью народной жизни, заставил поэта ощутить себя русским, солдатом, гражданином огромной страны.
Главная цель и идея книги Льва Толстого в том и состояли, чтобы показать, как русское образованное общество через неудачные первые столкновения с Наполеоном, через позор Аустерлица, Фридланда и Тильзитского мира пришло к ощущению себя частью своего народа, к пониманию значения простого народа, выявившегося в этом великом испытании. Эти люди вдруг поняли, что они – русские, что у них есть история и отечество, которые надо защищать не только царю, армии и полководцам, а всему народу. Вначале следовавший примеру своего одинокого эгоистичного героя – Наполеона и веривший в свой личный подвиг и замечательные военные проекты, Андрей Болконский со временем понимает, что один человек не может ничего. Появилось чувство ответственности друг перед другом и перед страной, общего народного дела. Родилось национальное самосознание.
Толстой как исторический писатель стремился показать, как это было. А для этого нужны не только огромный по объему и разнородный документальный материал, но и высота писательского взгляда на исторические события и своя философия истории. Творческая мысль писателя пошла вглубь и вширь, от повести о декабристе к семейной и военной хронике, но не остановилась на них, стала «мыслью народной». Понятно, что эта великая мысль в разветвленном повествовании Толстого разделилась на эпизоды и сцены, на множество идей и выводов, тесно между собой связанных. Произошло то, что писатель назвал «сцеплением мыслей». Их движением, энергией и живет эта книга. Исторический роман стал романом-эпопеей. Таков был смысл семилетней работы Льва Толстого.

Высший свет, сатира и реализм, духовные искания писателя
Писатель вводит нас в круг действия романа в 1805 году. Это последний мирный год перед началом наполеоновских войн. Русский мир, то есть образованное общество, об этом не догадывается, народа же мы вообще не видим. Разговоры светских умников в петербургском модном салоне фрейлины Анны Павловны Шерер поражают излишней тонкостью и устарелостью тем и суждений, пустотой, непониманием общего тревожного политического положения и грядущих великих перемен. Сам патриотизм их риторичен, ложен, надуман, казенен.
Смерть в Москве на покое старого графа Безухова, знаменитого богача и красавца, одного из «орлов» мудрой Екатерины II, знаменует собой печальный конец некогда блистательной эпохи екатерининских побед и величия, золотых времен Потемкина, Суворова и Державина. Толстой показывает нам русский мир, общество и страну накануне столкновения с императором и великим полководцем Наполеоном и его могучей армией, этими порождениями Великой французской революции. И мы вместе с ним видим, что мир этот разобщен, слеп и беззащитен.
Грядет война великая и небывалая, грозящая национальной катастрофой. Идет с Запада на Восток и угрожает России сила колоссальная, наднациональная (ибо обновленная революцией и ее сыном Наполеоном Франция уже подчинила себе многие страны Европы), новая и непонятная, а русское общество психологически не готово к этому столкновению, живет еще старыми понятиями «времен очаковских и покоренья Крыма» (Грибоедов), разобщено, поделено на кружки и салоны, лишено исторической прозорливости и даже не понимает, какая страшная опасность ему угрожает. Забавы петербургской «золотой молодежи» в офицерском кружке Анатоля Курагина и Долохова, куда ездит повеселиться и слабовольный Пьер, показывают ее высокомерное легкомыслие, нежелание серьезно задуматься о грядущем, а ведь это профессиональные военные, гвардейцы, дворяне, боевое служилое сословие.
Нет единения, национальной идеи и нет достойного государственного и военного вождя, каковым не мог быть «властитель слабый и лукавый», как метко назвал Пушкин в «Евгении Онегине» императора Александра I. Народных вождей Суворова и Ушакова сменили аккуратные, образованные, но лишенные военного дара и не уважаемые офицерами и солдатами генералы с немецкими фамилиями вроде сухощавого интригана Беннигсена. В тогдашнем высшем обществе Толстой везде видит лишь личные интересы, эгоизм, беспринципную борьбу за свои выгоду и простодушную жажду удовольствий.

«Мысль семейная»
Расколота и ослаблена даже русская семья, эта основа любого общества. Толстой показывает разные семейные уклады. У постели умирающего графа Безухова идет недостойная битва дальних родственников за его колоссальное состояние, к графу разными хитростями не допускают его любимого сына Пьера, который просто любит отца и даже не надеется на наследство, чувствует себя чужим и непонятым в своих духовных исканиях и мечтаниях в этой разобщенной, неискренней семье. Толстой показал целую семью энергичных и простодушных эгоистов, легко идущих на любые подлости для достижения своих личных целей – это обходительный, хищный и неискренний вельможа князь Василий Курагин, его сыновья, эгоистичный и беспринципный красавец Анатоль и неумный болтун Ипполит, и глупая, но прекрасно знающая свою выгоду красавица дочь Элен. Бедная, но решительная до наглости княгиня-приживалка Друбецкая, и ее аккуратный, вежливый, расчетливый сын Борис, ничтожный карьерист, рвущийся любой ценой и интригами в гвардию и адъютанты и к выгодной женитьбе, неумные Берги с их чисто немецкой умеренностью и аккуратностью и нелепо «светским» мещанским приемом – всех их Толстой видит, понимает и осуждает, его ирония и сатира в этих сценах беспощадны.
Но и родовитое и богатое семейство князей Болконских разъединено, переживает не лучшие свои времена.
Старый князь, гордый генерал и опальный екатерининский вельможа, умен и образован, но замкнут, обижен на всех и вся, отравляет жизнь своих близких тяжелым самодурством и старческим деспотизмом, тираня несчастную, добрую и некрасивую дочь, княжну Марью, которой тоже, увы, присуще чувство родовой сословной спеси. Это типичный русский государственный человек в отставке, живущий язвительной, часто справедливой критикой новых деятелей и мелочными обидами. Чудачества князя заставляют вспомнить о великом Суворове, для которого они тоже были самозащитой, умелым актерством. Он чувствует, что время его ушло навсегда, и тоскует по былой огромной власти, удаче, славе, молодости, счастью.
Сын его, умный и честолюбивый князь Андрей несчастлив со своей хорошенькой, но глупенькой, любящей светскую суету женой и в одиночку, без понимания и поддержки ожесточившегося и эгоистичного отца, пытается найти свой узкий угрюмый путь к военной карьере и славе. Это тяжелый, крутой и холодный по своему наследственному характеру человек, презирающий и высший свет. Он жаждет личной наполеоновской славы и власти и даже не замечает в своем самомнении, что хорошенькая жена его при всех ее понятных недостатках – тоже человек, мать его будущего сына Николеньки, что ему как мужу надо ее понять, к ее недостаткам великодушно приспособиться, включить ее в свой мир. На то и семья. Гордость, богатство, своевольная игра аристократического самолюбия мешают взаимопониманию, единению, простой жизни души, Болконские как бы стесняются проявить свою любовь друг к другу, быть обычной счастливой семьей.
И все же у Толстого есть любимое им счастливое русское семейство – Ростовы. Это самые обыкновенные, вопреки своему графскому титулу, люди «допожарной» Москвы с присущими им патриархальным простодушием, добротой, слабостями, народным семейным укладом. Граф Илья доверчив, расточителен, любит домашний театр, обеды в Английском клубе, балы, карты и дорогую барскую забаву – охоту. Графа обворовывают все, кому не лень, вечно берут у него в долг и не отдают деньги, он – плохой хозяин и помещик, уже на грани разорения, иногда чувствует это, но не хочет о таком неприятном обстоятельстве думать. Так сильно он «любил свое веселое спокойствие». Но при всем этом простодушном эгоизме он добрый и честный человек, трогательно любит жену и детей, открыт и гостеприимен, к нему любят ездить, без условностей и натянутой неискренности.
Толстой неожиданно показывает открытый и простой характер этого немолодого человека в самозабвенной пляске (причем граф танцует западный экосез, а Толстой описывает это как русскую народную пляску), и мы понимаем, что князь Василий Курагин или приличный юноша князь Борис Друбецкой, не говоря уже о гордом старике Болконском, таким несерьезным, с их точки зрения, делом заниматься никак не могут, а вот лихой гусар и кутила Васька Денисов потом будет мастерски танцевать мазурку с Наташей Ростовой, потому что он – хороший человек. И маленький старик Ростов весело и умело пляшет с огромной суровой барыней Ахросимовой, и все радуются и смеются, глядя на них.
В этой большой, шумной, безалаберной, чисто московской семье царят дружество, любовь, понимание, растут славные дети – сыновья Николай и Петя, а шумная и веселая девочка-подросток Наташа полна жизни, душевной силы, искренней радости и постоянного ожидания счастья, она все время бегает, а не ходит. Важно для понимания мыслей писателя то, что все юные Ростовы поют (образ песни проходит через весь роман, и автор говорит, что плохие люди петь не будут), причем не только Наташа, в чьем от природы богатом голосе звучит ее живая сильная женская душа, но и мужественный прямодушный Николай, будущий гусарский офицер. Их души доверчиво открыты друг другу и миру. Толстой пишет, что с этим молодым поколением в старинную гостиную Ростовых проникает луч солнца.

«Мир» как общая жизнь
С помощью разных жизненных укладов, персонажей, семей, кружков и салонов Толстой очертил границы, состояние и особенности русского мира и его обитателей накануне войны. Мир этот еще не стал таковым, не был еще народным единением, но в нем были прочные надежные основы и традиции, была своя нравственная сила и правда, своя поэзия, и Толстой это показал наряду с понятной критикой и сатирой.
Далее русская армия вступает в европейскую войну с Наполеоном и действует на чужой земле, вторгается в чужой мир и жизненный уклад, находится в походе и боях на территории Австрии, а затем и Пруссии. И в ее рядах идут князь Андрей Болконский, Николай Ростов, Борис Друбецкой, Берг, разжалованный в рядовые Долохов. Возглавляет войска старый мудрый полководец суворовской школы Кутузов, при армии находится и только мешает ходу дела молодой император Александр I. Появляются простые, честные и храбрые русские люди – соратник Суворова Багратион, ротный Тимохин, маленький философ капитан Тушин, лихой гусар Васька Денисов, безымянные офицеры и солдаты. Русский мир в книге обретает свои подлинные очертания в столкновении с миром Европы.
Но Толстой показывает, что война эта – не защита родины и не отстаивание жизненных русских интересов, союзники ненадежны, нерешительный царь видит в войне продолжение царскосельских парадов и маневров и дворцовых интриг и мешает разумным действиям дальновидного и опытного главнокомандующего Кутузова, а офицеры и особенно солдаты не понимают, за что они гибнут в чужой земле в неразберихе немецких «правильных» стратегических планов. Люди выполняют приказы, свой воинский долг, но ощущают все время, что делают не то. И мудрый хитрец Кутузов понимает, что он бессилен, и лишь стремится уменьшить размеры неизбежной катастрофы.
Эта «австрийская» война не есть народное дело, и поражение при Аустерлице выявило скрытые сомнения, смутную неуверенность армии в необходимости для России и ее народа этой далекой войны за чужие интересы. «Нам там незачем было драться», – скажет уже на Бородинском поле умудренный тяжелым опытом потерь и разочарований Андрей Болконский.
У Толстого в исторических событиях всегда участвует природа, ее вечная жизненная сила и красота только подчеркивают бестолковщину, кровь и смерть ненужной войны. Обратите внимание на характерную деталь: в Аустерлицкой битве русские войска находятся в низине и тумане, а Наполеон – на высоте, и именно ему многообещающе светит знаменитое солнце Аустерлица – оно сулит близкую победу, мировую славу и величие.
Но все эти разные по уму, возрасту, социальному положению русские люди очутились вместе на войне, испытания тяжестью походов и опасностью сражений всех их объединили, выявили возможности личности, четче очертили характеры. Достаточно вспомнить разговор солдата Долохова с командующим Кутузовым, когда они понимающе переглядываются, и этот человеческий взгляд разрушает завесу условности между столь разными по своему возрасту и положению русскими людьми. Так потом один обмен взглядами пленного Пьера и беспощадного наполеоновского маршала Даву спасет жизнь будущему мужу Наташи Ростовой.
Объединяет не только война, но и солдатская народная песня, которая волшебно меняет людей, сам ритм их движений, их жизнь, мысли и отношение друг к другу. Солдаты видят, что и немцы и даже враги-французы те же люди, и тут важна сцена искренних взаимных приветствий русского гусара Николая Ростова и немца-хозяина, вдруг почувствовавших братскую любовь друг к другу. Хохот русских и французских солдат под Шенграбеном во время перемирия их неожиданно объединяет, говорит о страшной нелепости войны, но она продолжается вопреки воле и естественному чувству людей.
А хладнокровный и гордый Болконский под пулями «испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства». Он мнил себя русским Наполеоном, самонадеянно хотел один спасти всю армию и выиграть войну по своему замечательному плану, а удалось ему лишь защитить на дороге лекарскую жену. И это было большим подвигом, нежели его знаменитая картинная атака со знаменем в руках, так понравившаяся великому актеру Наполеону.
Так война, пусть пока несправедливая и не народная и к тому же нелепо жестокая и трагическая, через большую кровь и великие и малые ошибки меняет, сплачивает русский мир, постепенно меняет человека, делает его частью мира людей, открывает ему глаза на его заблуждения, наивный эгоизм, отделяет подлинные ценности от мнимых и фальшивых. Русские люди задумываются и делают это сообща. Приоткрывается уже мысль народная.
Напрасно Толстой в начале третьего тома «Войны и мира» пишет знаменитую фразу о том, что война – «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Его роман-эпопея говорит о другом. Да и сам дворянин, боевой офицер и заядлый охотник Толстой в эпизоде Островненского дела точно писал, что гусар Николай Ростов во время атаки невольно вел себя как на охоте. Человечество всю свою историю с увлечением воюет и охотится, это жизнь, об этом написаны «Казаки» и «Хаджи-Мурат».

Толстовская концепция истории
Толстой имел свое особенное понимание истории, и в романе оно высказано в постоянно повторяющихся авторских суждениях о том, что воля одного человека ничего не значит, даже если это сам Наполеон, царь или Кутузов. Он сравнивал историю с огромным механизмом башенных часов, где вертятся и передают друг другу движение десятки маленьких шестеренок, но главное движение потом и вдруг происходит как бы само по себе и совершенно не связано с самостоятельным вращением каждой детали. Отдельный частный человек здесь ощущает свою беспомощность и обреченность. Таков генерал суворовской школы Багратион в Шенграбенском сражении – он знает, что от него лично ничто не зависит, и одним своим присутствием и невозмутимой храбростью ободряет войска в неравном бою.
Образец нелепой, неуправляемой, вопреки тщательно разработанной австрийскими стратегами диспозиции, военной катастрофы Толстой увидел и показал в Аустерлицком сражении. Но то же он видел и в ненужном, по его мнению, Тарутинском сражении после оставления Наполеоном Москвы.
И помогает ему в этом народный полководец Кутузов, знающий, что «правильной» войны и точной военной науки не бывает. У Толстого он показан неторопливым мудрецом, всецело доверяющим движению истории и стремящимся совпасть с неумолимым вращением ее гигантских колес, выразить «мысль народную», ее спокойную мудрость. Враг же, Наполеон, показан хвастливым, суетливым и надменным актером, уверенным, что именно он своим военным гением и личной удачей творит историю. Он считает, что ему и его железным легионам всегда будет светить солнце Аустерлица. Но нет способов навсегда оседлать беспощадную историю и заставить солнце остановиться. Зато есть суворовская наука побеждать и суворовские чудо-богатыри, с которыми только и возможны «неправильные», ненаучные, но великие победы, и в том числе Бородинская битва, когда солнце удачи и победы стало светить русской армии и Кутузову. Это было уже стремление «навалиться всем народом».
Однако в романе Толстого мы видим и незаметный для высшего начальства подвиг красноносого офицера Тимохина и его роты, скромную стойкость маленького застенчивого капитана Тушина и его одинокой беззащитной батареи, перемены в понюхавшем пороху и все же сохранившем детскую улыбку армейском гусаре Николае Ростове, мучительное прозрение тяжело раненного князя Андрея с его вечным небом, какую-то веселую храбрость жестокого расчетливого Долохова. Людям на войне открывается настоящее, и в их душах обнаруживается хорошее и честное начало, они меняются, задумываются, поступают так, как должно, по совести. Без этого нет национальной армии, нет веры, нет боевого духа, нет победы, что знает опытный Кутузов и что потом видит и понимает даже сугубо штатский человек Пьер на Бородинском поле. А переживания и тревоги оставшихся дома Ростовых и Болконских? А постепенное прозрение русского общества, его растущая внутренняя готовность к новой, более жестокой, но справедливой, Отечественной войне? Разве все это не имеет значения?
Человек разительно меняется на войне, и русский мир, частью которого он является, меняется вместе с ним. Россия этим традиционным для нее путем множества государственных и личных ошибок, военных катастроф и тяжелейших потерь двигалась навстречу своей судьбе и заодно решала грядущие судьбы Европы, Франции, Наполеона. У ее истории и ее народа была цель, в решающем 1812 году эту цель уже видели и понимали не только Кутузов, но и последний безымянный солдат при Бородине, гусар и казак в партизанском отряде Васьки Денисова, взявшиеся за дубины русские мужики. Таков был конечный итог всех этих внешне разрозненных поражений, повседневных трагедий и народных жертв.
Мысль народная собрала отдельных людей в русский мир. И они победили в Отечественной войне. Толстой как великий реалист это показал, хотя многое тут явно противоречило его концепции истории.

Любимые герои Толстого
В первых двух томах «Войны и мира» каждый персонаж идет своим путем к общему пониманию, к национальному самосознанию. Война и мир дают им общее направление, хотя сначала людям кажется, что они только преследуют свои личные интересы.
Один мечтательный и замкнутый Пьер Безухов со своими семейными неурядицами и сложными духовными исканиями, сомнениями и увлечением масонством находится как бы в стороне, вне этого общего движения и начинающегося единения, намеченного Толстым. Но и ему есть о чем поговорить на пароме с внутренне переродившимся, отчаявшимся и разуверившимся князем Андреем Болконским. Их идеалы и требования по-прежнему высоки, хотя сам Толстой видит в них лишь череду сложных заблуждений и ошибок. Ему важно, что его любимые герои ищут, сомневаются, полны внутреннего беспокойства. Диалектика душ Пьера и князя Андрея богата. Для них обоих тоже начинается новая жизнь.
Напрасно наивный масон Пьер доказывал старому князю Болконскому, что придет время и не будет больше войны. Она была и будет, и после нее, после Аустерлица и Фридланда, мирная жизнь русских людей необратимо изменилась. Толстой писал, что эта настоящая жизнь шла, как всегда, сама по себе, независимо от вражды Александра I с Наполеоном и либеральных государственных преобразований М.М. Сперанского. Это так и не так.
Многие люди, особенно в провинции, и не догадывались о политических маневрах царской дипломатии, не знали о либеральных реформах, не слышали имени Сперанского, даже не читали газеты, но жизнь их незаметно для них текла уже по новому руслу. Время повернулось, и этому способствовали даже поражения русской армии, дорого стоившие и самоуверенному победителю Наполеону, ибо он стал терять былую удачу. После завершения войны и Тильзитского мира, свидетелями которого были простодушный Николай Ростов и карьерист Борис Друбецкой, для России и ее народа начался краткосрочный мир.
В данном случае мир – это отсутствие войны и в то же время ее смутное всеобщее ожидание. Ясно было, что великий завоеватель и честолюбец Наполеон в своих планах не остановится. И великая империя Россия не смирится с поражением и унижением. Это короткая передышка, перемирие, время, данное русским людям и их стране мировой историей для того, чтобы они задумались, поняли сами себя и объединились для защиты своего мира, своей национальной и семейной жизни.
Князь Андрей встретил и полюбил Наташу Ростову, ощутил скрытую в ней силу и поэзию и сам возродился к новой жизни, о чем Толстой поведал в знаменитой сцене с внезапно расцветшим и давшим молодую буйную листву старым омертвелым дубом. Человек обновляется, общество обновляется. Однако духовное возрождение князя Андрея связано и с государственными реформами Сперанского, ближайшим сотрудником которого князь становится, и с предлагаемым Болконским проектом нового военного устава. А реформы эти и особенно новый устав означали одно: особо близкий в то время к государю министр Сперанский (штатский, выходец из духовного сословия) и влиятельный князь Болконский (снова военный, ибо в знаменитой сцене бала он танцует вальс с Наташей уже в белом полковничьем мундире) видели приближающуюся войну и хотели подготовить к ней Россию. Хотел этого и их могучий враг, угрюмый, грубый деспот старого «павловского» склада Аракчеев, военный министр, на свой лад стремившийся подтянуть жестокими приказами и палочной муштрой армию и реформировать артиллерию.
Верны ли и реальны ли были их очень разные планы и государственные идеи – это другой вопрос. Плохо то, что эти люди власти, как потом Кутузов и Беннигсен, Багратион и Барклай-де-Толли, находились в постоянной чиновничьей вражде друг с другом, в мелочном разладе номенклатурных амбиций и самолюбий, всегда мешающем общему делу и единению, что понял умный князь Андрей и в 1812 году пошел из придворной гвардии служить в армию, в живой мир офицеров и солдат, делавших общее дело народной войны. И это помогло ожесточившемуся, ставшему одиноким и в своей семье полковнику Болконскому собрать воедино свои рассыпавшиеся после измены Наташи мысли и впечатления от жизни и обрести цель, присоединиться к общенародному делу.
Но и другим персонажам толстовского романа это короткое мирное время отпущено на додумывание своих главных мыслей, понимание своего места в общем русском мире, своей дороги, доделывание мирных дел – любовь, семья, дом. Не все могут и успевают это сделать.
Князь Андрей как-то боялся своего нового молодого счастья, не верил в его близкую простую реальность и потому по очередному стариковскому капризу эгоистичного отца отложил свою свадьбу с обуреваемой смутными чувствами и желаниями Наташей Ростовой на год. Произошло неизбежное: он потерял девушку, любовь и ушел на свою последнюю войну одиноким и несчастливым, да и Наташа не смогла стать достойной женой умного, опытного и волевого человека, каковым ее муж Пьер не становится и в финале романа. Наивный и восторженный Пьер Безухов, обретя в масонстве и освобождении своих крестьян новое сложное заблуждение, страдает от ложности и неустроенности своего семейного и светского быта. Им всем суждены тяжелые испытания.
В сценах мирного времени особое место занимают Ростовы. Это простые, но внутренне богатые люди скрытых душевных возможностей. Николай – обычный армейский офицер, человек ограниченный, раскаявшийся игрок. Как и отец, он ничего не понимает в хозяйстве, и лучшее для него место – домашний уклад родной семьи и понятный и простой мир его родного полка, где все про всех знают все и где надо только соблюдать неписаные правила офицерской чести. Но, проиграв Долохову огромные деньги и услышав дома беззаботное пение юной сестры, он вдруг понимает, что мир и он сам много богаче, не укладываются в эти удобные привычные рамки: «Эх, жизнь наша дурацкая! Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – все это вздор… а вот оно – настоящее…» Его сестра Наташа растет, меняется каждый день (этого и не учел князь Андрей), в ней кипят жизнь, жажда любви и счастья, молодое нетерпение, досада на уехавшего жениха, сильные неразумные чувства ведут ее к неожиданно простым решениям и выводам, обычным девичьим порывам и ошибкам. Она тоже ищет настоящее и тоже трагически ошибается на этом трудном пути.
Ее любовь к жениху, знаменитая, вызывающая столько споров («как она могла» и т.д.) измена умному благородному князю Андрею и роковая ослепляющая любовь к самодовольному и глуповатому красавцу эгоисту Анатолю Курагину вплоть до отчаянного побега с ним нисколько не противоречат друг другу. В каждом случае она остается самой собою, вполне искренна и далека от курагинских интриг и расчетов. Просто каждое чувство обращено к разным сферам ее душевно богатого «я», ее юного страстного существа.
Наташе свойственны безоглядная вера в жизнь, вечное ожидание чего-то хорошего, «состояние свободы и открытости для всех радостей». Интриганы всегда безошибочно выбирают удачный момент. Не уважающий женщин Анатоль (вспомним, что этому беззаботному жизнерадостному кутиле завидует умный и беспокойный Пьер) и его столь же безнравственная сестра Элен видят в юной Наташе простодушную жажду жизни и земной, чувственной любви и хитро, подло обманывают чувство неопытной и обиженной на жениха девушки, заманивают ее в свой лживый мир, где все фальшиво – от любви до пения и балета на сцене оперного театра.
Но одно дело обманывать, другое дело – обмануться. Роман князя Андрея и Наташи слишком возвышенный и непростой. Гордый замкнутый умный мужчина, вдовец и отец маленького сына любит восторженную, полную жизни девочку как бы свысока и с некоторым удивлением перед ее неожиданными порывами и поступками. В браке он поднял бы до себя Наташу (как незаметно поднимает до себя, своих духовных высот и нравственных качеств мудрая княжна Марья хорошего, но среднего Николая Ростова), но и очень многому бы у нее научился. Ибо князю Андрею не хватает богатства души, естественности, силы жизни и веры его юной невесты. В Анатоле же Наташу завораживают и обманывают мужская красота, чисто физическое обаяние, лестное внимание взрослого человека, известного в свете своими любовными победами. Она даже не догадывается, что он просто глуп и простодушно эгоистичен, ей нет до этого дела. Ослепленная девушка говорит с ним на понятном им обоим дурманящем языке увлекательной страсти.
Происходит это потому, что в Наташе есть и это, есть женская жажда другой, чувственной любви, жажда свободы выбора, просто новых богатых чувств, иначе она не ощутила бы с восторженным ужасом отсутствие всякой преграды между нею и красавцем Анатолем. Она не разлюбила князя Андрея (это видно в ее разговоре с Соней), но одновременно полюбила совсем по-другому и Курагина, и нелогично, но сильно хочет, чтобы это было «вместе» (того же, заметим, хочет потом и замужняя Элен Безухова и даже Анна Каренина). То есть она в слепящей буре молодых чувств забывает о морали, об устоях своей семьи, и здесь ее жажда свободы ведет уже не к богатству жизни, а к гибели.

Рождение «мысли народной»
Но есть та сфера, та часть русской жизни, где все Ростовы забывают о своих заботах и неприятностях и становятся единой семьей, частью русского мира, ощущают свою не перерывавшуюся связь с народом. Это замечательная сцена псовой охоты, шедевр Толстого. Здесь богатство языка писателя равно богатству русской природы и народной души. Толстой сам был страстным умелым охотником, он показал, что эта чисто русская молодецкая и кровавая забава в чем-то сродни войне и дуэли, но она гораздо лучше и честнее устроена. Здесь все происходит по воле людей, от души, это страсть, огромная радость, великий праздник освобождения человека от всех условностей и подчинения его законам жизни. На охоте люди меняются и выявляются, становятся самими собой, между ними возникают особые отношения, даже собаки обретают человеческие черты (старый мудрый пес Ругай похож на дядюшку, и наоборот).
Так старый граф хотя и любит охоту, как и театр и балы, как развлечение и хорошую возможность погулять на воле и выпить вдали от семьи, но он не охотник «по душе», легкомысленно упускает матерого волка, и потому так страшно замахивается на него арапником и крепко ругается по-русски великий охотник Данило, его крепостной раб. А вот Николай – охотник настоящий, он полон чувств и страстей, то в отчаянии, то счастлив. Наташа же на травле зайца просто визжит от восторга, так ей весело и хорошо. Охота как укрощенная война испытывает и воспитывает человека, выявляет его подлинный характер.
Но лучше всего приезд Ростовых с охоты в гости к небогатому дядюшке, где они вдруг видят другой мир бедной, но достойной, подлинно народной жизни с ее простыми радостями и глубоким смыслом и вдруг ощущают себя, несмотря на свое графство и былое богатство, частью этой жизни, этого мира. И тут снова, как в русской роте на походе, рождается народная песня, и ее захватывающий мотив всем понятен, проникает в душу. И вдруг графиня Наташа вскакивает и начинает плясать «русского», хотя никто никогда ее этому не учил.
Народ называет это нутром, историки – национальным характером. Люди поняли, что в каждом русском человеке есть то, что их объединяет. Снова сквозь мелочи быта и случайности личных судеб прорывается настоящее, подлинный смысл народного и частного бытия, и снова помогает ему музыка. Эти прямодушные и безалаберные Ростовы с их народным укладом жизни пошлют обоих сыновей на войну и потеряют любимого младшего, отдадут свои подводы под раненых, защитят княжну Марью, помогут страдающему, умирающему князю Андрею – сделают все, что требует народная совесть на войне и в миру.
Толстой в начале третьего тома говорит о «возбужденно-веселом настроении» людей, сопутствующем началу большой войны. И в то же время показывает самодовольство вторгшегося в Россию Наполеона, низкую борьбу личных интересов в штабе русской армии и окружении царя Александра, фальшивость и нелепость военной «науки» (сцена военного совета и головные теории ученого немца Пфуля) и науки вообще (Толстой в ней видел сложное невежество, ученую слепоту, незнание сути вещей), ненужность и вредность медицины (Наташа выздоровела, несмотря на лекарства и дорогое лечение).
Перед этим глазами Наташи Ростовой по-детски правдиво увидены нелепость, странность, смешная и непонятная условность оперного театра и балета, раскрылись ложь и безнравственность красивого по своим формам, но опасного светского мира интриганов и эгоистов вроде Василия, Анатоля и Элен Курагиных. А изображение церкви со стороны как своего рода таинственного театра и детски наивное непонимание Наташей казенной молитвы за священный синод и попрание врагов (когда Христос ничего не говорил о синоде и учил любить своих врагов) говорят о том, что Толстой не принимал и официальную православную церковь и ее учение, незаметно отделяя их от простой и искренней народной веры (сцена солдатской молитвы на Бородинском поле).
Ведь скептичный князь Андрей и его наивный друг Пьер ищут свой путь и свою правду вне этой церкви, а принятое ими масонство – не только тайный орден, но и внецерковная религия, особая этика вроде толстовства, путь личного самосовершенствования человека. Пьер жаждет избавиться от ложных понятий и отношений с другими людьми и ответить наконец на мучивший его вечный вопрос о тщете всего земного – «Зачем? К чему?» А одинокие искания и сомнения князя Болконского завершаются лишь в знаменитой сцене его смерти-ухода. Люди, и прежде всего семья Ростовых, радостно ощущают грядущее избавление от этих и других ложных ценностей и заблуждений, возможность жить в свободе воли и выбора, в реальной правде. Эту свободу и дает им через великие испытания и даже смерть (судьба князя Андрея) война, тем более такая, как Отечественная.
Далее все происходит для всех как бы «вдруг», неожиданно, все персонажи переходят какую-то грань и начинают понимать что-то новое. В Островненском деле Николай Ростов во время лихой атаки его эскадрона пытается зарубить француза и вдруг видит обычное испуганное лицо человека, в нем рождаются великие сомнения в смысле и необходимости войны и безуховский вопрос «Зачем?». В Смоленске жители вдруг сами начинают зажигать свои дома и лавки (звучат знаменитые отчаянно-восторженные слова купца Ферапонтова: «Решилась! Россея! Сам запалю») и уходить из города от французов.
Даже старый князь Болконский, замкнувшийся в своем мире прошлого, вдруг понял, что наполеоновская армия в двух переходах от его имения, и стал собирать и вооружать ополченцев и крестьян для защиты, умер воином, в генеральском мундире и при всех орденах. А сын его, после смерти отца, в разоренном войной родном имении увидел двух крестьянских девочек, собиравших в разбитой барской оранжерее неспелые сливы и страстно желавших их поскорее унести и съесть, и понял, что в мире есть и другие совершенно законные человеческие интересы и существа, помимо его самого, умного и гордого, и его сложнейших исканий и мучительных сомнений.
Вдруг одноглазый грузный старик Кутузов вопреки мнению высшего общества и всем известной антипатии к нему самого государя назначается главнокомандующим, и это было вынужденным следованием царя народному выбору. Даже отрешившаяся от мира богомольная княжна Марья после болезни и смерти любимого, но деспотического отца понимает, что ее властно зовет и влечет новый мир жизни, деятельности и свободы, даже земной любви и семейного счастья (чего она всегда втайне страстно желала). А темный, непонятный бунт богучаровских крестьян, усмиренный одной молодецкой оплеухой будущего мужа княжны Николая Ростова, открывает ей «таинственные струи народной русской жизни».
Денисов вдруг приходит к новой, как ему кажется, мысли о партизанской войне. Пьер едет в действующую армию и по дороге слышит вещие слова раненого старого солдата: «Всем народом навалиться хотят». Но он еще не понимает, что он – тоже народ, что «навалиться» придется и ему, и вдруг по-христиански попросившему у него перед боем прощения дуэлянту и озорнику Долохову, и спешащему выговорить свою реальную правду князю Андрею Болконскому (который в конце жизни стал разительно похож на старика отца), и смертельно раненому на Бородинском поле Анатолю Курагину.
Все эти отдельные и очень разные открытия, мысли и чувства внутренне соединяются, становятся созвучны, спадает разделяющая их «завеса условности». Толстой метко назвал это общее для русских людей чувство «скрытой теплотой патриотизма». И теперь солнце победы на Бородинском поле светит русским войскам, борющимся за народное дело, за общую правду, за свою родину.

День Бородина
В начале XX века художник-баталист Ф.А. Рубо написал две знаменитые панорамы – изображения Севастопольской обороны и Бородинской битвы. Здесь он следовал за своим великим современником Львом Толстым, уже описавшим эти этапные для русской истории события. Панораму Бородинской битвы каждый может увидеть в московском музее, возле которого стоит статуя Кутузова. Картина работы Рубо замечательна, видна вся битва, краски, мундиры, пушки, движение войск, атаки, генералы; другие схемы и макеты, в частности из музея «Бородино», эту панораму только дополняют и уточняют. Однако панорама Бородинской битвы в «Войне и мире» – живая, полная движения, звуков, красок и глубокого смысла, она богаче не только панорамной живописи, но и любого художественного фильма.
Ибо этот «фильм» снял в собственной голове, в своем творческом сознании великий художник слова. И мы всегда можем открыть книгу Толстого и его «фильм» посмотреть. Так зрим рассказ писателя, что Пьер «замер от восхищенья пред красотою зрелища». Это центр, узел романа, сюда стягиваются все смысловые и сюжетные нити первых двух томов эпопеи, здесь решаются судьбы России, ее народа и армии, Франции, Наполеона и его армии, всей Европы. Это самая высокая точка романа, с нее видны не только поле битвы Пьеру с кургана, но и нам все стороны света и жизнь людей, видно движение истории. Потому что мы смотрим на них глазами Толстого. Определены и пути и судьбы персонажей, здесь завязаны все сюжетные ходы и эпизоды третьего и четвертого тома «Войны и мира». Виден вдали и открытый финал толстовской эпопеи.
Как известно, офицер-артиллерист Толстой побывал на Бородинском поле, поднимался на те же курганы и понял то, что понимает сегодня любой посетитель музея «Бородино» с его великолепной схемой великой битвы: мудрый и безжалостный Кутузов с помощью боя за уязвимый Шевардинский редут развернул свою и французскую армии флангом к реке, прикрылся справа ею и сильной группировкой конницы Уварова и Платова и подставил французам свой ослабленный и неукрепленный левый фланг. Наполеон сюда и ударил всеми силами, но это было похоже на удар тяжелого острого меча в сырой песок. Железный клин увяз в человеческой массе, замедлил движение и затем остановился. Никакая другая армия не могла бы выдержать этот страшный удар и стоять на своих позициях по колено в крови.
Десятки тысяч русских были вырублены и выбиты мощным батальным огнем артиллерии и пехоты. Но перестала существовать как боевая сила французская кавалерия, погибли или были взяты в плен ее лучшие генералы, а потеря вдали от Европы сотен специально выращенных и обученных лошадей была невосполнима. Огромные потери от орудийного и ружейного огня, ударов русской конницы и штыковых боев понесла и наполеоновская пехота. А русские войска продолжали стоять, их могучая артиллерия гремела по всему фронту. Император французов понял смысл произошедшего и отказался ввести в дело старую гвардию.
Но Толстой об этом говорить не стал, а показал совсем другое и по-другому. Битва разворачивается перед глазами наивного, ничего в ней не понимающего Пьера и похожа на тот странный оперный спектакль, который видела со стороны детским наивным взглядом Наташа, сидевшая в ложе. Так потом крестьянская девочка Малаша со своей печки увидит и услышит знаменитое совещание в Филях, где решилась судьба Москвы. Непонятное, странное действо, иногда красивое, иногда опасное, всех действующих лиц охватывает какое-то семейное оживление. Это общее, народное дело.
Пьер очутился в самом центре сражения, на знаменитой курганной батарее Раевского, куда был направлен главный удар тяжелой французской конницы, пехоты и артиллерии и где погибли десятки тысяч людей. Батарея с доброй усмешкой принимает этого неуклюжего штатского толстяка в очках и белой шляпе. Он видит простые лица солдат, слышит их немудреные шутки и чувствует, как в этих людях и в нем самом под огнем разгорается скрытое чувство боя и отпора.
Все действия окружающих Пьеру непонятны, даже его столкновение с французским офицером было какое-то смешное: оба никак не могли понять, кто кого взял в плен. Но Безухов видит обыденный ужас смерти и растущее желание солдат и офицеров выстоять. Полк князя Андрея без выстрела стоял в резерве, но сотни людей были выбиты артиллерийским огнем, был смертельно ранен в живот осколком гранаты сам князь.
Ряды русских продолжали стоять под ударами и огнем неподвижно, иногда отвечая контратаками. Великий полководец Наполеон и его огромная закаленная армия ничего не могут поделать с этой непонятной волей и стойкостью. Французская армия столкнулась с живой стеной, потеряла силу наступательного удара и боевой дух, и нравственная, стратегическая победа была одержана русскими, хотя они потеряли больше людей, отступили с поля боя и затем оставили Москву.
Это и показал Толстой с помощью Пьера, князя Андрея, противопоставления народной мудрости Кутузова и фальшиво-театрального величия Наполеона, батальных эпизодов и страшной сцены в госпитале, где люди опять трактуются как пушечное мясо и где ампутируют ногу былому обидчику князя Андрея Анатолю Курагину. Но как правильно думает Пьер после битвы: «Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого».
Далее это общее чувство патриотизма и самопознания выходит наружу и придает войне и народному сопротивлению общенациональной характер. Говоря о москвичах, Толстой упомянул о силе народного чувства. Она ощутима везде: в горящем Смоленске, армии, деревне, на поле битвы. Совершенно не приспособленный к реальной жизни Пьер поражен твердостью и спокойствием простых солдат, которые не только выстояли в огне Бородинского боя, но и его потом ободрили, накормили простой вкусной пищей и довели до своих. К нему приходит мысль об опрощении, главная идея толстовства, но и к ней ему еще надо будет прийти через плен, страдания и душевные потрясения, обмен человеческим понимающим взглядом с жестоким маршалом Даву и дружбу с народным мудрецом Платоном Каратаевым.
Граф Ростопчин, главнокомандующий (губернатор) Москвы, человек умный и литературно одаренный, попав в ложное положение, мечется и совершает ненужное преступление – беззаконно казнит молодого образованного купца Верещагина. Ростовы пребывают в хлопотах спешного отъезда и неожиданно для себя совершают свой гражданский подвиг – бросают все имущество и отдают свои телеги раненым, причем Наташа говорит очень важную фразу: «Разве мы немцы какие-нибудь?» И люди высшего сословия ощутили себя русскими.
Москва опустела, и высокомерный Наполеон тщетно ждал на Поклонной горе каких-то мифических бояр с ключами от города, не было ни бояр, ни ключей. Пожар столицы произошел сам собою, никаких героических поджогов не было. Обстрелянный и самоуверенный гусар Николай Ростов встречается снова с тихой мудрой княжной Марьей и вдруг с не свойственной ему проницательностью понимает, что она умом и сердцем много лучше его, а это и есть любовь.
Эпизод гибели Пети Ростова – один из самых поэтичных и трогательных в русской литературе, ведь нелепо, ненужно погибает наивный и чистый мальчик, который удивительно богат душой и жизненной силой, о чем говорит его поэтичный объемный сон (вообще сны в книге Толстого играют важную роль, приоткрывают душу и будущее). Медленное умирание князя Андрея – это тоже целая философия, учение о смерти, любви и душе.
Разорваны все условные, неестественные взаимоотношения, и люди стали жить настоящим, подлинными ценностями. Кончилась война «правильная» и научная (сатира на нее есть в описании нелепого и ненужного Тарутинского сражения), началась война народная и партизанская (ее Толстой показал не в Денисове и его отряде, а в ловком, бесстрашном и жестоком мужике Тихоне Щербатом с топором), когда русские люди стали отбиваться не шпагой, а дубиной, не разбирая правил и законов. На войне как на войне… И всем здесь нашлось место и историческая роль. А раз есть народная война, значит, есть великий единый народ, чувствующий ее необходимость и идущий на все эти безмерные жертвы ради защиты своего особенного мира.

Эпилог: «открытость» толстовского эпоса
Все эти важные эпизоды, перемежающиеся картинами жизни армии в боевом походе и ненужных столкновениях с гибнущими французами, доказывают ту правду, которую увидел на войне и в плену Пьер – целый, особенный и единый народ с необычайно могучей силой жизненности. Для этого и нужны война и мир: «Мы думаем, что как нас выкинет из привычной дорожки – все пропало; а тут только начинается, новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье». И книга Толстого завершается свадьбами, устройством отдельных человеческих судеб, рождением декабризма, спорами и новыми ожиданиями.
Но «Война и мир» – не роман, она не о Пьере, Наташе, князе Андрее и Николае Ростове, она – о великой эпохе, когда русские люди забыли о своих личных судьбах и интересах и ощутили себя частью единого народного тела, миром людей. И лишь поэтому герои Толстого стали персонажами романа-эпопеи, участвовали в нем частью своих личных судеб. Все лишнее, не нужное эпопее из их жизненных историй вычеркнуто автором.

Эпопея – масштабный роман или цикл романов, посвященный главным эпизодам истории народа, великим историческим событиям, через судьбы героев показывающий жизнь народа в борьбе, войне, революции, решающем столкновении национальных и сословных интересов.

Война 1812 года захватила и втянула этих разных русских людей, заставила их иначе думать и поступать, думать о том, что их всех объединяет. Они не только по-новому взглянули на окружающий мир, но и многое поняли и открыли в самих себе. Но этого оказалось недостаточно. По житейской необходимости были найдены совершенно новые, неожиданные точки соприкосновения и пересечения личных судеб. Были преодолены границы между классами и социальными слоями общества. Произошло ускоренное и по необходимости чрезвычайно жестокое, но благотворное воспитание народных чувств, за которыми шла трезвеющая национальная мысль. Только в результате этих благотворных перемен могли появиться «История Государства Российского», Карамзина, литература русского романтизма, декабристы и Пушкин.
Толстой не случайно отказался от первоначального названия романа – «Все хорошо, что хорошо кончается». И сам жанр романа он стал понимать по-другому. Идея его финала эпопеи иная.
Жизнь персонажей книги продолжается, как и жизнь русского мира: простодушному, впавшему в новое опасное заблуждение Пьеру, например, предстоят Сибирь и каторга, а Наташа с детьми последует за ним. Николай Ростов в своей семье, под мягким нравственным влиянием умной жены становится мудрее и лучше, избавляется от офицерских замашек. Герои Толстого еще молоды. А у впечатлительного, жаждущего (вслед за честолюбивым отцом) личного героизма мальчика Николеньки Болконского вся жизнь впереди. И у автора есть скрытое сомнение в том, что это опасное молодое увлечение кончится для Николеньки хорошо.
Поэтому «Война и мир» – книга с открытым финалом, в ней еще найдутся герои и материал для многих романов. Но главное в ней с помощью истории, жизни и личности персонажей высказано и превратило книгу Толстого в роман-эпопею – это «мысль народная».

ЛИТЕРАТУРА
Бочаров С.Г. Роман Л.Н. Толстого «Война и мир». М., 1978.
Война из-за «Войны и мира». Роман Л.Н. Толстого «Война и мир» в русской критике и литературоведении. СПб., 2002.
Опульская Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир»: Книга для учителя. М., 1987.
Набоков В.В. Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. М., 2001.
Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М., 1972.
Роман Л.Н. Толстого «Война и мир» в русской критике. Л., 1989.