ПОЭТ НАУКИ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛЬЗЫ

XVIII век стал для новой, созданной Петром Великим России эпохой стремительного и всестороннего Просвещения. В пришедшие из культурной Европы «правильные» художественные формы тогдашнего западного классицизма вливались и разительно их меняли русское содержание, национальные задачи, русская идея и душа с присущей им «неправильностью». Сами каноны и правила поэтики классицизма постоянно нарушались отечественными писателями, не забывшими законов старинной книжности и ее богатого и красивого языка. Поэтому наша новая литература подражала западной, вольно перелагала ее темы и сюжеты на русские нравы, но уже со второй половины XVIII века можно говорить о ее национальном своеобразии.
И лучше всего эта особенность видна в судьбе и творчестве великого русского поэта Михайлы Васильевича Ломоносова (1711-1765). Этот упрямо стремившийся к знаниям человек из народа, сын зажиточного государственного, то есть лично свободного крестьянина отправился с обозом мерзлой рыбы в Москву, в 1731 поступил в Славяно-греко-латинскую академию и стал выдающимся ученым, академиком, основателем первого нашего университета, государственным и общественным деятелем, великим просветителем. Это уже сын новой, петровской России, желающий принять участие в просвещении и развитии своей обновляющейся страны. С него, со знаменитой ломоносовской строки «Восторг внезапный ум пленил» начинается история новой русской поэзии. «Ломоносов стоит впереди наших поэтов, как вступленье впереди книги», – верно сказал Гоголь. А выдающийся русский поэт XX века В.Ф. Ходасевич так благодарил Ломоносова:

Из памяти изгрызли годы,

За что и кто в Хотине пал,

Но первый звук Хотинской оды

Нам первым криком жизни стал.

Пушкин верно заметил, что Ломоносов прежде всего был великим ученым и просветителем и что поэзия для него имела чисто служебное, прикладное значение. Но именно поэтому будущий поэт изучал искусство поэзии в Германии и стал по возвращении реформатором русского стиха, написав в 1739 году знаменитую оду на взятие Хотина и теоретическое «Письмо о правилах русского стихотворства», сделавшее нашу рождающуюся поэзию силлабо-тонической, то есть такой свободной в размерах и рифмованной, какой она является и сегодня. С поэзией связана и знаменитая ломоносовская теория «трех штилей», открывшая дорогу для создания нового литературного языка.
Она изложена в его «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1758), где ясно сказано о плодотворном двуязычии нашей новой культуры, о необходимости сохранить в ней лучшие правила и богатый словарь церковнославянского языка, а вместе с ними и все древнерусское наследие, включая и написанную на этом языке литературу. Ломоносов распределил разнородные слова церковнославянского, живого великорусского языка и вошедшие в нашу речь новые иностранные понятия в трех словарных сферах: высоком, среднем и низком «штилях» и указал, в каких жанрах новой литературы можно тот или иной «штиль» употреблять или плодотворно сочетать их. Он в важных для общей пользы спорах с В.К. Тредиаковским и А.П. Сумароковым дал языку и писателю свободу выбора и развития. Такое разумное упорядочение возникшего хаоса языков и слов открыло нашим писателям XVIII века путь к созданию единого письменного литературного языка, отличного от языка разговорного. Без этого была бы невозможна русская классическая литература XIX века.
Академик Ломоносов и в поэзии мыслил государственно и научно, что оставляло мало месте лирике, высказыванию личных чувств поэта, непосредственным движениям авторского характера. «Науки точные были всегда главным и любимым его занятием, стихотворство же иногда забавою, но чаще должностным упражнением», – говорил о Ломоносове Пушкин.
Поэт прославлял реформы и победы Петра Великого и посвятил ему героическую поэму. Любимые науки, и, прежде всего астрономия, география и естествознание, также находили себе место в его поэзии («Письмо о пользе Стекла», «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния» и др.). Но всюду здесь ощутимы единая философия жизни, диалектика природы, глубокая мысль о смысле творения, движущих силах вечно меняющегося бытия, об Огне – родителе мироздания.
Ломоносов показал себя глубоким и самобытным мыслителем, философом и пророком. И друг Пушкина князь В.Ф. Одоевский увидел в российском поэте, ученом и философе XVIII столетия всеобъемлющий гений, схожий с титанами эпохи Возрождения: «Этот человек – мой идеал; он тип славянского всеобъемлющего духа, которому, может быть, суждено внести гармонию, потерявшуюся в западном ученом мире. Этот человек знал все, что знали в его веке: об истории, грамматике, химии, физике, металлургии, навигации, живописи, и пр. и пр., и в каждой сделал новое открытие, может, именно потому, что все обнимал своим духом».
Написал Ломоносов и свой «Памятник» («Я знак бессмертия себе воздвигнул…», 1747), вольный перевод знаменитой оды Горация, где уже есть намеки на российскую действительность и его собственную судьбу жаждущего знаний выходца из низшего сословия. Он сказал, что «велика часть» его сохранится в его творчестве. Указал Ломоносов и на свое крестьянское происхождение и жажду знаний, на то, что всего в жизни, науке и литературе он достиг собственными трудами, любовью к просвещению и народной пользе:

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был.

Великий поэт, ученый и государственный деятель подводит здесь предварительные итоги своей многотрудной и плодотворной деятельности на благо новой России. Вослед этому звучному и мудрому стихотворению написаны одноименные оды Державина и Пушкина, более известные и уже прямо автобиографические, но традицию высокого поэтического размышления о вечном и преходящем в своем творческом наследии создал у нас именно Ломоносов своими одами и переложениями псалмов. Отсюда берет начало русская философская лирика.
Главным жанром поэзии Ломоносова были «торжественные» или «похвальные» оды, обращенные к монархам. Хвалы поэта всегда искренни, он любил и уважал императрицу Елизавету, дочь Петра Великого, последнюю русскую по крови нашу царицу, покровительствовавшую при деятельном участии европейски образованного графа И.И. Шувалова отечественным наукам и искусствам.
Но сам торжественно-взволнованный, величественный ораторский стиль, громозвучные «пламенные звуки», неподдельный одический восторг показывают, что Ломоносов более всего любил новую Россию, ее молодые науки и искусства, радовался их первым успехам, болел душой за досадные неудачи, вещим взглядом и звучным ораторским словом пророчил и определял их будущее, давал просвещенной монархине ценнейшие советы, постоянно напоминая ей о ее великом отце, его победах, свершениях и планах. «Всякое прикосновение к любезной сердцу его России, на которую глядит он под углом ее сияющей будущности, исполняет его силы чудотворной», – говорил о поэте Гоголь.
Самым знаменитым произведением поэтического гения Ломоносова является торжественная и глубокая по мысли «Ода на день восшествия на Всероссийский престол Ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года».
Перечитывая ее сегодня, мы понимаем, почему торжественная ода была одним из главных поэтических жанров в веке Просвещения. Она писалась согласно правилам античной и церковной риторики, как похвальное слово и предназначалась для публичного чтения; в оде придворный поэт славил «высоким штилем» выдающееся событие или историческое лицо, чаще всего правящего монарха.
Ораторский стиль этой торжественной речи-песни величествен, красноречив, громозвучен, полон восторга, построен на высоких церковно-славянских словах и аллегориях. Это очень сложный, особым образом выстроенный мир величественных образов, где поэтическая речь государственного стихотворца с большим достоинством и эмоциональным воодушевлением переходит от одной большой темы к другой. «В них на каждой строке, на каждом препинании, на каждом слоге, почто не могу сказать при каждой букве, слышен стройный и согласный звон столь редкого, столь мало подражаемого, столь свойственного ему благогласия речи», – писал в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев о ломоносовских стихах и точно назвал их «заслугой перед обществом».
Для Ломоносова характерна высота государственной мысли. В каждой оде поэт уверенно говорит свое, ставит перед императрицей и страной новые задачи, публично излагает свои государственные мнения и соображения, причем надо помнить, что согласно законам жанра поэт в оде – не сам Ломоносов, это условно-обобщенный образ певца новой империи и ее побед, столь же условен и образ просвещенной и мудрой монархини, которому реальная Елизавета не во всем и не всегда соответствовала. Эти оды от традиционной хвалы государыне, растущим силе и могуществу послепетровской России естественно переходят к мыслям и планам о развитии в ней промышленности, наук, искусств и художеств, и планы эти величественны, оригинальны и обширны, в них ощутим полет мечты и патриотический пафос.
В оде 1747 года Ломоносов продуманно начинает с создания образа тишины, долгожданного мира, которым пользуется Россия в правление императрицы Елизаветы. Хвалу Елизавете поэт развивает в нужном ему русле, говоря, что мир позволил императрице покровительствовать отечественным наукам и ремеслам:

Молчите, пламенные звуки,

И колебать престаньте свет:

Здесь в мире расширять науки

Изволила Елисавет.

Неизбежно явление в ломоносовской оде Петра, призвавшего европейские науки в преображенную им Россию. Дочь его продолжает это великое дело национального просвещения, и поэт дает широкую панораму пробудившейся к деятельной жизни России, где скрытые богатства недр и человеческие таланты открываются по воле императрицы соединенными усилиями правительства, народа, наук и просвещения и становятся государственным достоянием.
Поражают мощь, богатство, разнообразие поэтических образов ломоносовской оды. Радищев увидел в них неистощимое любопытство, огромную жажду познания, черту характера великого ученого. Величие природы, бескрайние просторы России, океан и открывающий новые земли русский флот, скрытые сокровища недр, общее сильное движение к познанию и процветанию – все это в глазах Ломоносова богатое поле государственной деятельности, народного просвещения и практического приложения научных знаний и открытий, ставшее доступным благодаря «щедротам» Елизаветы и наступившему миру.
Ода Ломоносова по традиции посвящена дню восшествия императрицы на престол, но поэт пользуется этим официальным праздником, чтобы еще раз публично напомнить Елизавете, дочери Петра Великого, о великих планах отца, ее долге перед новой Россией, ее нарождающейся наукой и просвещением. На этом он не останавливается, ибо понимает свою задачу шире и, отдав должное императрице и очертив многообразное поле ее общеполезной государственной деятельности, вдруг нарушает строгие законы жанра классической оды и обращается непосредственно к тем, кому суждено воплотить его мечту в российскую жизнь. И это не царица и ее просвещенный фаворит Шувалов и не сам Ломоносов, а безвестные русские мальчики, школяры и студенты, желающие послужить новой России в сфере наук и искусств. Среди них не только дворяне, но и даровитые выходцы из народа. Они присутствуют здесь, на официальном придворном торжестве, и слушают публичную речь поэта и академика, его учительную оду.
В хвалебной оде императрице находится место будущим деятелям отечественной науки. Здесь определен их путь. Ломоносов, как мы знаем, был не только великим ученым, но и организатором науки, выдающимся педагогом, воспитателем научных кадров и в 1755 году создал для этого Московский университет и гимназию при нем. И он высказывает свою великую мечту, обращается к своим студентам и ученикам, к безвестным русским талантам, которые еще надо открыть, собрать в народных училищах (эта мечта Ломоносова сбылась уже после его смерти по указу Екатерины II), гимназиях, университетах и академиях и правильно воспитать. Надо напомнить, что сын крестьянина и профессор Ломоносов упорно отстаивал в высших сферах права даровитых юношей из низших сословий на среднее и даже высшее образование.
Эта жаждущая просвещения дворянская и разночинческая молодежь и есть желанное будущее новой России, конечная цель государственного поощрения наук, главный результат просветительской деятельности Елизаветы, Шувалова и самого Ломоносова как идеолога государственной политики в сфере наук и искусств:

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

И видеть таковых желает,

Каких зовет от стран чужих,

О, ваши дни благословенны!

Дерзайте ныне ободренны

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде,

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

Ода у Ломоносова становится вдохновенной речью государственного мужа, призывом и пророчеством, мудрым советом и всем своим возвышенно-торжественным стилем обращена к новой России, полна веры в ее молодое поколение и великое будущее. Речь здесь идет не только о прикладной, распавшейся на отдельные сферы знания науке эпохи Просвещения, Ломоносов называет имя встречавшегося с Петром великого английского ученого Исаака Ньютона, мудреца, создателя оригинальной натурфилософии, думавшего о движущих силах и тайнах природы, ее рождающейся из огня вечной диалектике. Вот пример для наших «быстрых разумом Невтонов», способных соединить распавшееся целостное знание тайн и самодвижения вечной природы, понять, что «Огонь – ее родитель». Смело глядя в будущее, наш последний книжник и первый ученый европейского уровня опирается на древнерусское наследие и западную философскую культуру XVII века с его тяжеловесным и величественным барокко. И это разительно меняет и обогащает его пресловутый “классицизм”, позволяет поэту отбрасывать или переосмысливать западные мелочные правила, схемы и условности нормативного эстетического кодекса Буало “Поэтическое искусство”, мешающие рождению самобытной русской литературы и ее нового письменного языка.
Об этом свидетельствуют «Ода, выбранная из Иова» (1751), «Письмо о пользе Стекла» (1752) и два размышления о «Божием Величестве» (1743) самого Ломоносова, где в мощных образах его поэзии содержится самобытная натурфилософия, размышляющая об Огне как движущей силе всех вещей и помещающая смертного человека в центр вечного кругообразного движения бытия:

В безмерном углубя пространстве разум свой,

Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной.

Это мыслящий поэт науки и государственной пользы, вдохновенный певец новой России. Для него характерна философская постановка всех капитальных проблем отечественной культуры, и, прежде всего, русского литературного языка. Своими одами, переложениями псалмов, филологическими работами, реформами языка и стихосложения поэт повлиял на все дальнейшее развитие русской литературы XVIII века, определил ее путь к классике, от Пушкина до Чехова, и вхождению в круг мировой культуры.

ЛИТЕРАТУРА

История русской литературы XI-XIX веков в двух частях. М., 2000. Ч. I.

Лебедев Е.Н. Ломоносов. М., 1997.

Сахаров В.И. Ломоносов и полемика о «старом и новом слоге» // М.В. Ломоносов и русская литература. М., 1987.