ЛЕРМОНТОВ-ЛИРИК: МЯТЕЖ И ОДИНОЧЕСТВО

Наследнику Пушкина, великому русскому поэту Михаилу Юрьевичу Лермонтову (1814-1841) в день последней дуэли было двадцать шесть лет. Мать его, тихая и болезненная женщина, была из известного дворянского рода Арсеньевых, крутая властолюбивая бабушка Елизавета Алексеевна – урожденная Столыпина. Отец – небогатый офицер, потомок приехавшего в Россию шотландского воина, служивший воспитателем в кадетском корпусе. Брак родителей поэта был неудачен, и это тяжело отразилось на всей судьбе Лермонтова.
Он родился в Москве у Красных ворот, вырос болезненным и нервным ребенком без рано умершей несчастной матери в пензенском селе Тарханы, ездил с бабушкой в Москву и на Кавказские Минеральные Воды, жил в живописном подмосковном имении Столыпиных Середниково, с удовольствием гостил в Кропотове, тульском имении униженного и изгнанного отца (этой разлуки мальчик не простил ни ему, ни бабушке), осенью 1827 года переехал в Москву и на следующий год зачислен полупансионером (то есть бабушка каждый день привозила и увозила мальчика) в Московский университетский благородный пансион – закрытое учебное заведение при университете, где поощрялись занятия русской словесностью и литературные опыты, устраивались публичные чтения и издавались рукописные журналы и сборники.
Здесь он начал писать стихи для пансионского журнала «Улей», учился музыке, занимался рисованием и живописью, посещал московские театры. В 1829 году начат «Демон». В 1830 году Лермонтов сдал экзамены и принят в Московский университет, очутился в среде передовой студенческой молодежи. Он много пишет и начинает печататься. Одинокий отец его приезжал к любящему сыну в Москву, был с ним на маскараде в Благородном собрании, но вскоре умер от чахотки в своем маленьком имении.
В 1831 году студент Лермонтов участвовал в демонстрации против консервативного профессора М.Я. Малова, писал стихотворения и драмы, танцевал на балах, серьезно увлекся Н.Ф. Ивановой, дочерью московского драматурга, за этим последовала влюбленность в В.А. Лопухину. В 1832 году юноша написал «кавказскую» романтическую поэму «Измаил-бей» и знаменитое стихотворение «Парус», вышел из университета и переехал с бабушкой в Петербург, держал экзамены и принят в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Там он помещал свои поэмы и стихи в рукописном журнале, работал над «Демоном» и романом о пугачевском бунте «Вадим», написал поэму «Хаджи Абрек». В манеже с поэтом произошел несчастный случай: норовистая лошадь разбила ему ногу, и с тех пор Лермонтов хромал, как его любимый поэт Байрон.
В 1834 году он произведен в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка, тогда же началось его увлечение Е.А. Сушковой. В 1835 году начата романтическая драма «Маскарад». В 1836 году написано стихотворение «Умирающий гладиатор», запрещена цензурой к постановке драма «Маскарад», начат роман «Княгиня Лиговская», тогда же, по всей видимости, написано стихотворение «Бородино», позднее опубликованное в пушкинском «Современнике». К этому времени относится и начало работы над поэмой «Тамбовская казначейша», продолжившей традиции «Евгения Онегина».
В 1837 году на следующий день после гибели Пушкина Лермонтовым написано и распространилось по стране в десятках тысяч списков знаменитое стихотворение «Смерть Поэта», автор сразу стал всем известен, был арестован, по высочайшему повелению из привилегированной гвардии переведен тем же чином (то есть понижен в чине) в армейский кавалерийский полк на Кавказ. Там поэт познакомился со ссыльными декабристами и с лечившимся там Белинским, подружился с разжалованным в солдаты поэтом А.И. Одоевским. Кавказские впечатления отразились в его поэзии (поэмы «Демон» и «Мцыри») и живописи. Во время визита императора в Тифлис Лермонтов был прощен (странно, что за поэта одновременно хлопотали Жуковский и шеф жандармов А.Х. Бенкендорф) и возвращен в гвардию. Написаны восточная сказка «Ашик Кериб» и близкая к исторической песне-думе и древнерусской былине поэма «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
В начале 1838 года Лермонтов прибыл в Москву, а затем и в Петербург. Поэт очутился в кругу Карамзиных, сблизился с Жуковским и другими друзьями покойного Пушкина, много писал и печатался, особенно в новом передовом журнале «Отечественные записки», произведен в поручики, участвовал в составленном военной молодежью оппозиционном «Кружке шестнадцати». Литературная его известность росла. Завершена последняя редакция «Демона», написаны кавказская поэма «Мцыри», стихотворения «Дума», «Поэт», «Молитва», «Русалка», «Три пальмы», повести «Бэла» и «Фаталист».
Поэт посещал вечера и балы петербургского высшего общества и имел там успех. Но и нажил своим беспокойным и смелым характером и острым языком много влиятельных недоброжелателей. В феврале 1840 года столкновение Лермонтова с сыном французского посла Эрнестом де Барантом закончилось опасной дуэлью на саблях, легкой раной, арестом, суровым приговором о двухлетнем заключении в крепости и исключении навсегда из гвардии (царь смягчил это решение военного суда) и новой ссылкой в армейский пехотный полк, действовавший на опаснейшем участке на Кавказе. После очередных знаменательных прощаний в Петербурге и Москве (здесь он провел почти месяц и читал Гоголю и другим писателям «Мцыри») его ждали кровопролитные сражения и походы в Чечне, и в том числе описанный поэтом жесточайший бой на речке Валерик («Я к вам пишу случайно; право…», 1840). В Петербурге вышли отдельное издание романа «Герой нашего времени» и однотомник поэзии Лермонтова, имевшие большой успех и вызвавшие восторг и статьи Белинского.
В 1841 году отличившийся в сражениях поэт получил двухмесячный отпуск и прибыл в Петербург. Лермонтов был полон надежд и планов, думал об отставке, занятиях литературной деятельностью, издании собственного журнала: «Мы должны жить своею самостоятельною жизнью и внести свое самобытное в общечеловеческое». В этот краткий, необыкновенно плодотворный промежуток между ссылками поэт создает лучшие свои произведения. В «Отечественных записках» появилось его программное стихотворение «Родина».
Белинский вспоминал о Лермонтове: «Пылкая молодость, жадная <до> впечатлений бытия, самый род жизни, – отвлекали его от мирных кабинетных занятий, от уединенной думы, столь любезной музам; но уже кипучая натура его начала устаиваться, в душе пробуждалась жажда труда и деятельности, а орлиный взгляд спокойнее стал вглядываться в глубь жизни». Однако надеждам и планам поэта не суждено было сбыться. Его снова выслали за «неприличные и дерзкие» появления на светских балах, снова друзья провожали поэта.
В мае Лермонтов приехал на лечение в Пятигорск и 15 июля был убит на дуэли отставным кавалергардом Н.С. Мартыновым. 5 августа жандармский генерал Л.В. Дубельт, как обычно, подал императору оперативную сводку – «Таблицу главнейших в Империи происшествий», и Николай, нахмурившись, прочитал там сообщение «о дуэле»: «Находившиеся в Пятигорске для пользования минеральными водами отставной из Гребенского казачьего полка майор Мартынов и Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов 15 июля имели дуэль, и последний, будучи ранен пулею в бок, умер на месте».
Жизненные силы кипели в этом молодом человеке до конца. Главной чертой лермонтовского творчества является именно борьба. Эта поэзия движима «бореньем дум», невероятной по силе и ярости жаждой жизни и деятельности, могучей энергией творчества. «Мой дух бессмертен силой», – говорил поэт и называл свой гений «деятельным». «Так жизнь скучна, когда боренья нет», «всегда кипит и зреет что-нибудь в моем уме», «борьба рождает гордость», «мы боремся оба за счастье и славу отчизны своей», «я грудью шел вперед, я жертвовал собою», – все это написано не «изгнанником небес», а «еще неведомым избранником», пришедшим в русскую литературу с полным энергии, ума и страсти стихотворением «Смерть Поэта», чтобы ее оживить, противопоставить «вьюге зла» «лаву вдохновенья». Его стремительное, напряженное творчество всегда отличалось «бурным вдохновением».
Для Лермонтова поэт – не просто выразитель «души пустынной», хотя и в этом была своя немалая правда, но,прежде всего «царства дивного всесильный господин». Он – властелин природы, разговаривает с ней, считает, что о его мыслях и страстях должен узнать весь мир. Жажда бури, которую лермонтовский Арсений называет братом, говорит об огромной жизненной силе и надежде. Схватка юного Мцыри с могучим барсом стала желанным испытанием, выявила его вольную натуру бойца, и в диком звере уважающего достойного противника:
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!..
Поэзия Лермонтова переполнена боями, смертельными схватками, спорами, поединками ума и красноречия. Мощь мятущихся героев поэта такова, что они вступают в борьбу с природными стихиями, людьми и даже с самой неумолимой судьбой:
Глазами тучи я следил,
Рукою молнии ловил!
Во «всесожигающем костре» дивных страстей и уединенных печальных дум рождается эта удивительная энергия творчества. Силе высоких поэтических образов помогают вдохновенное красноречие оратора и пророка, великолепная образованность Лермонтова, знавшего Библию, Коран, грузинские легенды и мифы Востока. Он смотрит на этот мир с высоты, сквозь даль веков видит как бы мировую панораму, все стороны света («Спор»). Чувствуешь, что молодой поэт словно летит, чему способствует продуманное вживление в ткань его стихотворений закругленных, замкнутых в себе стремительных фрагментов:
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
Прислушайтесь к взволнованному, вдохновенному голосу Лермонтова:
Летают сны-мучители
Над грешными людьми,
И ангелы-хранители
Беседуют с детьми.
Там, где есть такая внутренняя сила, молодость творческого духа, вера, надежда и любовь, деятельный гений, – там демоны отчаяния и одиночества отступают, начинает звучать слабый голос внутреннего человека, добившегося наконец своей красоты и правды. Белинский вспоминал, что Лермонтов «затевал в уме, утомленном суетою жизни, создания зрелые». Гоголь говорил, что Лермонтов-прозаик будет выше Лермонтова-стихотворца. Но уже то, что мы читаем сегодня, сделало автора «Демона» нашим вечным спутником и замечательным лириком, высказавшимся вполне.
СЛОВО – ОРУЖИЕ
Лермонтова с полным основанием называют наследником Пушкина, и И.А. Гончаров видел у обоих великих поэтов единство творческого духа, общие поэтические темы и образы, «у Лермонтова, может быть, более мощные и глубокие, но зато менее совершенные и блестящие по форме, чем у Пушкина. Вся разница в моменте времени». Действительно, молодой поэт постоянно обращается к пушкинским темам и даже повторяет названия его стихотворений, но в другое время и с другой целью. Сами поэты очень разные по складу творческой личности, по стилю, по настроению.
В лице одинокого мятежного юноши Лермонтова в русскую поэзию после мудрого Пушкина неожиданно возвращается романтизм со всей его субъективностью, поэт снова осознает себя центром вселенной, восстает против неправильного миропорядка и угнетения личности. Лермонтовская лирика, в отличие от пушкинской, порывиста, неровна, тороплива, беспокойна, полна сильного борения страстей и желаний, яростного негодования, обид и обвинений:
Я рожден, чтоб целый мир был зритель
Торжества иль гибели моей.
И Лермонтов-поэт все делает для того, чтобы его все услышали и поняли. Чувство оскорбленной правды в нем сильно, причем поэт стоит не за себя, а за человека вообще. Видно, что автор – молодой человек, изгой общества, смелый бунтарь и пылкий отрицатель и очень спешит высказаться. Ничто и никто, никакие соображения не могут его остановить, заставить замолчать. Поэт не тихий лирик, а красноречивый оратор, обвинитель. Он не очень верит в понятливость и внимание слушателей и всегда хочет договориться до конца, до полной ясности. «Отчетливость Лермонтова настойчива и высокомерна. Его детали покоряют нас сверхъестественно. В этих черточках мы узнаем то, что должны были бы доработать сами», – говорил об этой особенности поэта Б.Л. Пастернак.
Эта активная и принципиальная позиция ощущается даже в любовной лирике поэта. Она полна тоски, неудовлетворенности, даже гнева и обвинений в адрес самовлюбленной девушки, не сумевшей понять и оценить страсть поэта, ее силу, искренность и глубину, его постоянную готовность жертвовать собой ради любимой, ее счастья и покоя. Чаще всего речь идет о неразделенной любви, и здесь присутствует несомненное влияние английского поэта-романтика Д. Байрона.
Таково раннее стихотворение Лермонтова «Нищий» (1830), обращенное, как и другие произведения этого лирического цикла, к сильно увлекшей его красивой и умной московской барышне Е.А. Сушковой. Оно написано после пешего паломничества поэта, Сушковой и других молодых людей к Троице-Сергиевой лавре, где им встретился слепой нищий, пожаловавшийся на жестокую шутку каких-то «господ», бросивших ему камень вместо милостыни. Некоторые уверяли даже, что это сделала сама своенравная и не очень добрая Сушкова.
Вначале поэт с возмущением рассказывает эту историю жестокого и легкомысленного обмана несчастного страдальца «у врат обители святой» и вносит в нее мудрость евангельской проповеди о подаянии всякому просящему: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?» (Евангелие от Матфея, 7, 9). И затем следует характерное для Лермонтова сравнение: поэт говорит о горечи тяжелых воспоминаний и тоске несбывшихся надежд, о жестокости и равнодушии коварной девушки, обманувшей его сильное, искреннее чувство и отвергшей его мольбы и слезы. И он получил камень вместо подаяния. Это укор, страстная, негодующая обвинительная речь, упрек легкомысленной кокетливой красавице, не оценившей лучший дар души поэта – его беззаветную любовь и посмеявшейся над ним.
Самой известной, сразу сделавшей молодого поэта знаменитым обвинительной речью является «Смерть Поэта» (1837). Это уже гражданская лирика, политическая сатира, смелое обличение вельмож, которые скрывают свои преступления под сенью царского трона и бездействовавшего Закона. Это и страстный упрек самой Власти, допустившей столь страшное преступление. Стихотворение Лермонтова имело столь большое значение для русской литературы и собственной судьбы поэта потому, что было посвящено национальной трагедии – гибели Пушкина. Только Лермонтов имел право написать такое стихотворение, и именно он лучше всех выразил скорбь и негодование русского общества. Это потрясенное и прозревшее общество узнало и признало автора как достойного наследника погибшего Пушкина.
Стихотворение Лермонтова «Смерть Поэта» полно энергии обличения и подлинной скорби. Снова рождается обвинительная речь, политическая ода. Тема заявлена сразу и прямо указывает на принадлежность этого стихотворения к гражданской лермонтовской лирике. Его темы – «поэт и толпа», «поэт и власть», «поэт и Закон», «суд истории».
Погиб величайший национальный поэт России, которого верховная власть и высшее общество десятилетиями преследовали, унижали высокомерными выговорами как мальчишку, ссылали, содержали под тайным полицейским надзором, наряжали в вызолоченный придворный мундир, вскрывали его частную переписку, клеветали, оскорбляли честь его семьи, его молодую жену. Пушкин показан здесь как «невольник чести» (это пушкинский образ, взятый из «Кавказского пленника»), вынужденный ценой жизни гения защищать на смертельной дуэли достоинство дворянина, поэта и гражданина, главы семьи от «мелочных обид» и «мнений света». Измученный и страдающий, он замыслил побег в бессмертие.
Стихотворение «Смерть Поэта» выстроено по всем правилам торжественной риторики, обвинительной речи, оно распадается на три основные части. Отсюда гнев, негодование, скорбь, характерные для красноречия сознательные преувеличения и заострение тем и суждений. Сначала Лермонтов говорит о трагической гибели оклеветанного поэта и прямо называет ее убийством. От мелочных обид, мучений и светской клеветы высокопоставленные гонители поэта перешли к заговору против непокорного, восставшего против их мнений Пушкина и путем тонкой циничной интриги вложили смертоносное оружие в руки самодовольного, неумного и ничтожного чужестранца, ставшего, по сути, наемным убийцей великого русского поэта.
Затем интонации лермонтовской речи разительно меняются, он переходит к элегической лирике и создает поэтический образ живого Пушкина, причем сравнивает его с его героем Ленским. Лермонтов скорбит, сожалеет о неосторожном вступлении простодушного ранимого поэта в полный зависти и клеветы высший свет, о его доверчивости к неискренним ласкам и обещаниям, об отравленных последних мгновениях жизни и смерти гения:
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
Третья часть стихотворения дописана Лермонтовым после взволнованных споров, суждений и появления новых фактов об убийстве Пушкина. Поэт возвращается к гневным обвинениям и теперь прямо называет виновников гибели гения: это вожди «новой» аристократии, ставшие ядром николаевской властной машины, «жадною толпой стоящие у трона», презревшие закон и справедливость. На одном из бесчисленных списков «Смерти Поэта» написаны, прямо названы имена «наперсников разврата»: графы Орловы, Бобринские, Воронцовы, Завадовские, Нессельроде, князья Барятинские, Васильчиковы, бароны Энгельгардты и Фредериксы. Обвинительная речь Лермонтова завершается грозным напоминанием о мнении народном, о высшем, Божьем и истории суде, который неизбежно выскажет всю правду о черном племени убийц Пушкина и заклеймит их преступление в веках.
Далее эта тема поэтом развивается и составляет целый цикл внутри лермонтовской гражданской лирики. В стихотворении «Поэт» («Отделкой золотой блистает мой кинжал…», 1838) Лермонтов как бы переписывает несколько пушкинских стихотворений о назначении поэта и кинжале. Но делает это с удивительной самостоятельностью и продуманностью образов и композиции стихотворения. У Пушкина это две отдельные и в разное время разрабатываемые темы, Лермонтов их неожиданно и смело соединяет в едином поэтическом замысле.
Два образа столкнулись и слились в лермонтовском «Поэте». Это страстная обвинительная речь и вместе с тем предупреждение, обращенное к забывшему в светской суете о своем высоком долге творческому человеку. Дар поэтического слова – не игрушка личного самолюбия, это судьба, долг и призвание, талант налагает огромную ответственность на художника. Поэт, боевой русский офицер, сражавшийся на Кавказе, создает образ чисто восточного оружия боя и мести, со священными письменами из Корана на булатном лезвии, потеря которого для гордого воина и мусульманина означала бесчестие. Такие кинжалы у горцев передавались от отца к сыну как завещание доблести и наследие рода, с таким смертоносным лезвием в руке выходит навстречу врагам и смерти воин Хаджи Мурат в своем последнем бою, описанном в знаменитой повести Льва Толстого. И это великолепное оружие бойца и героя, грозный и опасный символ воинской чести стало забавой европейского светского человека, украшает его модно убранный кабинет как дорогая экзотическая игрушка, занятный сувенир туриста.
Сказав это прямо и резко, негодующий Лермонтов переходит к пушкинской теме поэта-пророка. Сильны, энергичны его стихи, сильно и обвинение. Это не просто личное мнение Лермонтова, автор высказывает здесь упрек передового общества к стихотворцу, позабывшему в своем самозабвенном лиризме о смысле высокой гражданственной поэзии. Он гневно сравнивает современного поэта с кинжалом, утратившим свое боевое назначение. Это страстная, гордая, смелая речь, упрек забывшему свой пророческий дар поэту.
Но Лермонтов в своем поэтическом обвинении не останавливается на суровом приговоре творцу и переходит к его читателю, также потерявшему высокое понимание и назначение поэтического слова в своей жизни. Сатира его завершается призывом к общему пробуждению, возрождению подлинно пророческой поэзии. Поэт возвращается к образу кинжала, и этим завершается его вдохновенная речь, творческая мысль высказана полностью и как бы приходит к своему началу.
Такая «кольцевая» композиция стихотворения, построенная по сложному и точному замыслу, превращает лермонтовского «Поэта» в великолепную обвинительную речь и вместе с тем в пророчество. Ведь стихотворение это написано великим поэтом-мятежником, не пожелавшим стать слугой читающей публики и литературной моды. Лермонтов не только верит во второе пришествие поэта-пророка, но и сам становится им. Это философское произведение является глубоко личным, то есть подлинно лирическим и в то же время насыщено драматизмом.
Могучая, страстная, негодующая натура Лермонтова удивительно богата, ей присуще внутреннее лирическое единство, мощное движение сильных страстей. Помня о Пушкине, Лермонтов переходит от темы поэта к теме «Пророка» (1841). И для него вещий поэт – это пророк, открывающий людям высокие истины, «чистые ученья» любви и правды, жгущий своим пламенным «глаголом», то есть страстными речами-проповедями заблудшие сердца. Но «Пророк» Пушкина на этом кончается. Лермонтовское стихотворение здесь только начинается.
Пророческий дар – это счастье поэта и гибель для человека. Люди за слово правды ненавидят и гонят пророка в пустыню, где он счастлив в своем гордом и бедном одиночестве, открывает новые истины:
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Характерен задумчивый взгляд Лермонтова в высь небесной лазури, на вечные звезды, потом он снова возвращается на неидеальную землю, на злых, завистливых и мстительных людей. Они считают мудрого, всеведущего поэта одиноким гордецом, нищим, изгоем, презирают его, не допускают в свое общество, побивают его камнями. Но пророк познал в пустыне новую истину, он не может молчать, должен проповедовать жестоким, зачерствевшим душою людям высокую великую правду неба и звезд, непреходящие уроки жизни. Таково назначение истинного поэта, с удивительной силой обозначенное в страстной проповеди лирика-философа.
У Лермонтова как байронического автора «Демона» сложилась весьма устойчивая репутация вечного мятежника против основ мирового порядка и даже богоборца. Поэт знал мучительные сомнения и смело вопрошал Бога о тайне явления в мир смертного человека и смысле жизни. Как потом у Достоевского, мятежная и страстная душа его прошла через горнило великих отрицаний. Да, Лермонтов говорил: «Мной овладел демон поэзии». Но в лирике его нет мрачного демонизма, зато есть светлый образ надежды – «луч зари, прекрасный, чистый и живой, как счастье жизни молодой».
Такие лучи поэтической памяти о близком, но невозможном счастье пронизывают любую тьму, этим светом, воспоминанием о небесной лазури и райских звуках живет вечно молодая лермонтовская лирика. Она все время стремится вверх, к лучшему миру и высокому идеалу, движима небывалой по силе творческой энергией и жаждой жизненной деятельности. Недаром «богоборец» Лермонтов писал искренние, прочувствованные молитвы, которые философ В.В. Розанов точно назвал «оригинальными и личными гимнами».
Автор этих светлых гимнов искренен в своей вере, прошедшей через великие сомнения и отчаяние одиночества, надеется на спасение. Гоголь находил у Лермонтова глубокое религиозное чувство. «Хотя он и не отличался особенно усердным выполнением религиозных обрядов, но не был ни атеистом, ни богохульником», – вспоминали о поэте и добавляли, что бабушка подарила ему целый иконостас, в дорогих окладах, с каменьями и жемчугами. Лермонтов создал три стихотворения с названием «Молитва», но таковыми, по сути дела, являются и другие его произведения, и, прежде всего написанное в том же этапном 1837 году проникновенное стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива…».
Как всегда у поэта, оно продуманно и музыкально выстроено, разбито на три повторяющие друг друга части и завершается мощным финальным аккордом – последним четверостишием, содержащим вывод, добытую умом и сердцем высокую истину. Лермонтов в совершенстве владеет искусством лирической композиции. Это медленное восхождение мысли и развитие чувства на пути к просветлению.
«Когда волнуется желтеющая нива…» – одно из лучших стихотворений о природе, причем видно, что автор не только лирический поэт, но и художник и музыкант. Ему знакомы живописные и экзотические пейзажи Кавказа, но здесь он говорит о родном, с детства знакомом. Это именно русская природа средней полосы, где под неярким солнцем мирно желтеют хлеба, шумят свежие листья в лесу, журчит в овраге студеный ключ. Летний зной и прохлада соседствуют, сменяют друг друга. Эта картина живет в своих неповторимых красках, запахах и звуках, и ее делают реальной, подлинной и поэтичной точно найденные зримые детали, замечательные поэтические образы – «свежий лес», «малиновая слива», «румяный вечер», «час златой» утра, «ландыш серебристый», вечно лепечущий родник.
Три четверостишия следуют одно за другим, и в каждом из них поэт вызывает новый образ русской природы. Это придает его стихам движение, энергию, жизнь. Рождающаяся картина показывает, как душу автора постепенно охватывают восторг, проникновение в таинственный вечный мир поэтической русской природы. Поэт видит по-новому с детства знакомое и родное, душа его светлеет, успокаивается, освобождается от сомнений, отрицания, неверия, мрачных мыслей, предчувствий и отчаяния. Он уже верит в счастье на земле, ибо видит Бога на небесах. И мы видим, что мысль и чувство Лермонтова стремятся вверх, к лазурным небесам, вечной красоте и покою. Неяркая красота живой жизни врачует болезненный, страдающий дух. Природа примиряет его с тяжелой, неудачливой судьбой, поражениями и разочарованиями, рождает веру, надежду:
И в небесах я вижу Бога…
Та же просветленность есть и в стихотворении Лермонтова «Молитва» («В минуту жизни трудную…», 1839), но здесь ритм поэтической речи стремителен, чувствуется, что автор как бы летит. Как всегда у Лермонтова, речь начинается с трудного момента жизни, грусти, разочарования и обиды, тяжести сомнений на душе. Любимая женщина знала об этих мучительных минутах и просила поэта молиться. Он послушался и написал это стихотворение. Оно – о благодатной, исцеляющей и просветляющей силе вдохновенного молитвенного слова, овладевающей усталым и отчаявшимся сердцем поэта. Все свершается в тишине и одиночестве, и молящий, ищущий покоя взгляд поэта устремляется в небеса. «Тихо было всё на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы» – так описано Лермонтовым это редкое благое мгновение в «Герое нашего времени».
Молитва его «чудная», а «созвучье слов живых» дышит «непонятной, святой прелестью». Лермонтов показывает, что в этих трех четверостишиях, их коротких строчках скрыт глубокий просветляющий и ободряющий смысл, превращающий его стихотворение в молитву. Она уносит все сомнения, облегчает душу:
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
«Из того же самого духа поэта, из которого вышли такие безотрадные, леденящие сердце человеческое звуки, из того же самого духа вышла и эта молитвенная, елейная мелодия надежды, примирения и блаженства в жизни жизнию», – говорил Белинский об этом замечательном стихотворении.
Лермонтову очень нужны были такие молитвы, такие минуты душевного просветления, ибо он, как и лучшие люди его поколения, знал мрачные минуты отчаяния и разочарования во всем, зловещие предчувствия, ощущение полной безвыходности данного момента жизни, порождавшие в нем «ледяное ироническое спокойствие» (Аполлон Григорьев). В такую «минуту жизни трудную» и написано знаменитое лермонтовское стихотворение «И скучно и грустно» (1840), вместе с его «Думой» (1838) ставшее исповедью послепушкинского «разочарованного» молодого поколения, лишенного деспотизмом всякой полезной деятельности и высоких целей и все силы свои тратившего в разгуле, молодечестве и озорстве, бесшабашных выходках и дуэлях, безоглядно отдававшего свои юные жизни на бесконечной кровавой кавказской войне. «Молодежь посмелее и поодареннее (в дворянстве) все силы, энергию, все накипевшее тратила в безобразиях, дуэлях, отчаянных выходках ненужной энергии или храбрости. Шли на Кавказ, там было (якобы) дело, потому что пахло смертью. Все талантливое было, конечно, задавлено», – вспоминал о поре «безвременья» и ее несчастливых сынах писатель Е.А. Салиас. Их исповедь содержится в лермонтовском стихотворении.
В блестящих, отточенных фразах желчной, беспощадной к себе и своим современникам речи Лермонтова высказаны одновременно скрытая сила и угнетающее историческое бессилие, холодный пессимизм, за которыми горечь, разочарование, отчаяние и молодая жажда полнокровной жизни, веры, высокого, благородного, общеполезного дела. Это самое «лермонтовское» по своей зрячей резкости и беспощадности, мятежному протесту стихотворение поэта, весь его страстный смелый характер выразился здесь.
Великолепна, безошибочна логика печальных открытий и выводов автора, умело замкнута цепь доказательств, блеск ораторского мастерства ощутим в каждой фразе, в самом построении стихотворения. Замечательны сами вопросы, которые задает самому себе и своим современникам Лермонтов. Они не требуют ответов, да и возразить этому беспощадно честному самообвинению трудно, ведь это прощание, признание, исповедь гонимого, но несломленного Лермонтова перед гибелью. Однако, читая «И скучно и грустно», мы всегда должны помнить, что этот же поэт написал свои молитвенные гимны, «Парус», «Бородино», «Ветку Палестины», «Спор», последнюю молитву «Выхожу один я на дорогу…», и там есть вера, надежда, мечта, уходит спокойное отчаяние, и это тоже Лермонтов.
В роковой год своей гибели Лермонтов написал стихотворение, которое тоже можно назвать молитвой, – «Родина» (1841).
Это признание в любви России, стране рабов и господ, суровой, молчаливой и печальной родине, где молодой непокорный поэт претерпел столько мук и гонений и так рано, так трагически погиб. Любовь его «странная», она до рождения вошла в кровь и плоть, не требует логических доказательств, не нуждается в объяснениях, никакая боевая слава и исторические предания не могут эту любовь вызвать или что-то в ней изменить, никакие властные гонения и личные несчастья не омрачат неяркий образ неласковой Родины, живущий в мятежной душе великого русского поэта. В его раненом сердце нет места «отрадному мечтанью», самоуспокоенности, иллюзиям. Картина Лермонтова по своему беспощадному реализму превосходит все позднейшие пейзажи русских художников-«передвижников» и приближается к описанию России в «Путешествии Евгения Онегина» и знаменитому пушкинскому стихотворению «Румяный критик мой, насмешник толстопузый», о чем говорил еще Белинский. Это блестящий, полемический ответ поэта на все публицистические споры славянофилов и западников.
На первый взгляд лермонтовский портрет России безотраден. Взгляд русского поэта видит грустные картины отчизны. Страна огромная, нищая, неустроенная, рабская; холодны ее безбрежные степи и леса, на сотни верст ни огонька, проселочные дороги плохи и годны лишь для крестьянских прочных телег, деревеньки редки и печальны, темные избы мужиков крыты соломой, а сами их пляски, песни и праздники невеселы.
«Хуже всего не то, что известное количество людей терпеливо страдает, а то, что огромное количество страдает, не сознавая этого», – с горечью сказал поэт о своем народе и говорил не только о крестьянах. Но Лермонтов любит («за что, не знаю сам») эту несчастную крепостную Россию и не желал бы иметь какую-то другую, счастливую, богатую и вольную родину, другой народ и другую историю. Хотя, будучи человеком состоятельным, мог бы спокойно прожить долгую жизнь в роскошной Италии или энергичной свободной Англии, стране своих шотландских предков.
Народный образ «чета белеющих берез» навсегда запечатлел неяркую, обыденную природу и деревенский быт, выразил загадочную душу нашего мужика-сфинкса, стал символом реальной России, в нем воплотилась музыка русской лирики и классического романса, предсказано явление Некрасова, Фета, Чайковского, Сергея Есенина. Белинский назвал «Родину» «пушкинской вещью», ибо в ней живут вечные поэзия и правда.
Лермонтов написал много патриотических стихотворений, от «Бородино» до «Спора», но в суровом реализме его «Родины» Россия узнала себя и еще больше полюбила своего национального поэта. Она признала за ним право говорить ей горькие истины. Стоит напомнить, что замечательный поэт Алексей Константинович Толстой развил мысли «Родины» в стихотворении «И.С. Аксакову» (1859).
Стихотворение «Выхожу один я на дорогу…» короткое, всего пять четверостиший. Но это и поэтическое завещание, и молитва, и исповедь, вершина русской лирики. Лермонтовская лирика романтична, вся стала одной взволнованной исповедью. Но это портрет героя лирики, реальный Лермонтов был сдержан, очень закрыт, скуп на признания. «Никто не хотел видеть, сколько боролся этот человек, сколько он выстрадал, прежде чем решился высказать свои мысли», – писал о нем Герцен. Да и сам Лермонтов знает, что ответили мир и свет на его лирику, полную страданий и признаний:
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
(«Не верь себе», 1839)
И вот одинокий поэт уходит навсегда и знает об этом, последняя дорога его – ночной кремнистый путь в пустыне при свете вечных звезд. «Трудно найти в поэзии более поэтическое изображение духа, утратившего все, чем возбуждалась его деятельность, но сохранившего жажду самой деятельности, одной деятельности, простой, беспредметной. Не уцелело ни надежд, ни даже сожалений; усталая душа ищет только покоя, но не мертвого; в вечном сне ей хотелось бы сохранить биение сердца и восприимчивость любимых внешних впечатлений», – писал о лермонтовском шедевре историк В.О. Ключевский. Стихотворение преисполнено светлой задумчивой грусти, и мы понимаем, что Лермонтов грустит здесь о себе. Этому молодому сильному человеку не хочется уходить: «Жду ль чего? жалею ли о чем?»
Мы сразу видим, что пустыня и переговаривающиеся друг с другом звезды пришли в эту исповедь из стихотворения «Пророк». Здесь есть внемлющие Богу торжественные и чудные небеса. Уходит вещий поэт, пророк, выполнивший свой высокий долг, но уставший от жизни и людей, ищущий свободы и вечного покоя. Поэтому так велики его тоска и печаль. Замечательны в своей проникновенной силе и беззащитном лиризме слова лермонтовского признания:
Что же мне так больно и так трудно?
Чего же он хочет? Не холодного сна могилы, а другой, новой, вечной жизни, полной забвения, ангельских песен любви и шума вечнозеленого темного дуба. Вся жизнь поэта запечатлена в короткой, как она, и потому особенно щемящей песне. Длинных песен не бывает.
Далее уже следует вещее лермонтовское стихотворение «Сон» (1841), где поэт и его возлюбленная одновременно видят его смерть в долине Дагестана как бы сверху и со стороны, подобно душе, согласно учению религии смотрящей с высоты на покинутое ею тело умершего человека. В.В. Набоков, который был и поэтом, обратил внимание на особую «кольцевую» композицию «Сна»:
«Это замечательное сочинение (в оригинале везде пятистопный ямб с чередованием женской и мужской рифмы) можно было бы назвать «Тройной сон».
Некто (Лермонтов, или, точнее, его лирический герой) видит во сне, будто он умирает в долине у восточных отрогов Кавказских гор. Это Сон 1, который снится Первому Лицу.
Смертельно раненному человеку (Второму Лицу) снится в свою очередь молодая женщина, сидящая на пиру в петербургском, не то московском особняке. Это Сон 2 внутри Сна 1.
Молодой женщине, сидящей на пиру, снится Второе Лицо (этот человек умирает в конце стихотворения), лежащее в долине далекого Дагестана. Это Сон 3 внутри Сна 2 внутри Сна 1, который, сделав замкнутую спираль, возвращает нас к начальной строфе.
Витки пяти этих четверостиший сродни переплетению пяти рассказов, составивших роман Лермонтова «Герой нашего времени».
Наблюдение Набокова интересно, но читатель видит целостный поэтический образ в его кругообразном движении и не разлагает это движение на составляющие. Вся жизнь есть сон, но в важные таинственные мгновения он становится вещим, снится родным и любящим людям, приоткрывает их общую судьбу. Любовь порождает сон, который соединяет любящих и побеждает смерть, разлуку и судьбу, ибо они в это мгновение встречаются, видят друг друга, успевают сказать последнее «прости». Жизнь и творчество великого поэта завершаются этим гениальным видением-пророчеством, так зримо воплотившим великое таинство ухода, угасания, смерти живого существа, духовных связей между близкими людьми, не прекращающихся и после смерти.

Требовательная любовь
Читая страстные, гневные стихи Лермонтова, невольно думаешь, какова же должна быть любовная лирика такого поэта? Наверно, совсем другая… Но мы читаем любовные послания Лермонтова и слышим ту же язвительную речь, обвинения и упреки, гнев и разочарование, кипение страстей, хлесткие меткие фразы. Это прощальный разговор поэта с женщиной, не оправдавшей его надежд и не достойной его требовательной любви, не оценившей величия души и самопожертвования, посягающей на свободу и спокойствие творческого духа. Конечно, говорит это не сам Лермонтов, а его лирический герой, тот образ могучего и мятежного отрицателя и «демона», который объединяет все лермонтовские произведения в единое романтическое творчество, в исповедь поэта.
Стихотворение «К*» («Я не унижусь пред тобою…», 1832) – раннее, написано юношей, почти мальчиком. Но какая в нем взрослая гордость, благородное достоинство, сила разуверения, как стремителен и неожидан ход мысли вдохновенного оратора! Речь здесь идет не об измене женщины, а о цене любви, которая не стоит свободы творца и самой поэзии. Ведь ради возлюбленной поэт забыл о своем «даре чудесном», о своем назначении пророка, просветленного «мыслию небесной». Удивительна сама высота и грандиозность поэтической мысли Лермонтова:
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать…
Любовь – очень личное, таящееся, камерное чувство, это мир двоих. Герой же стихотворения хочет, чтобы целый мир был свидетелем его великой страсти. Такова сила любви поэта. Но велико и его негодование и разочарование. Ни одной банальности, грубости, пошлого упрека, зато каждое обвинение великолепно, точно выражено в виде блестящей фразы-афоризма и неизменно попадает в цель. Все лермонтовское стихотворение выстроено как продуманная логическая цепочка таких фраз, завершено на точно выбранной ноте последнего упрека:
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала – я тебя не знал!
Те же упреки и обвинения Лермонтов, а точнее, его мятежный, разуверившийся в людях герой предъявляет самому миру, его окружающему. Возникает сквозная лермонтовская тема бала-маскарада. Благодаря этому открытию, оригинальной композиции, соединению в романтическом стихотворении двух очень разных жанров – сатиры и элегии родилось одно из лучших творений русской поэзии – «Как часто, пестрою толпою окружен» (1840).
Одинокий романтик на балу в московском Дворянском собрании противостоит враждебной силе высшего общества, давно превратившегося в театр. Там не живые люди с горячей кровью, сильными мыслями и страстями, а пестрая толпа масок без лиц, холодных, давно бестрепетных душ, «большой свет» с его врожденной лживостью, корыстолюбием, спесью, жаждой внешнего приличия и суетностью. Но обратим внимание, что и руки поэта холодны, эта внешняя, формальная, неискренняя жизнь давно не вызывает у него никаких чувств, наступило полное разочарование.
Ничего нового в такой оценке светского общества нет, сатирическое его изображение есть у многих поэтов-романтиков, например, у декабриста А.И. Одоевского. Но сатира Лермонтова гораздо глубже и философичнее, ибо из бального зала, из великосветского маскарада, блеска и суеты поэт вдруг уходит в мир старинной мечты, на свою духовную родину, в детство, тихую подлинную поэзию дворянского гнезда, создает удивительно конкретный, реальный пейзаж. Все меняется, как в волшебном сне. И рождается воспоминание, томящая сладкая тоска, «свежий островок» мечты среди бури сомнений и страстей, тайная элегия внутри гневной сатиры: «Я плачу и люблю». На балу поэт ощущал лишь гнев и презрение.
Из священного мира живой памяти детства поэт снова возвращается на шумный и лживый светский бал-маскарад. Контраст с оставленной элегией настолько разителен, что он с новыми силами обличает эту недолжную, лишенную человеческого тепла и памяти жизнь, эти маски без лиц:
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
Эти строки сразу стали знамениты и навлекли на Лермонтова очередные гонения (на балу присутствовали члены императорской фамилии), великолепный разящий стих, беспощадная сатира сразу достигли цели. Но самое главное здесь – самооценка, характеристика своего стиха («железный», что сразу напоминает о кинжале и «Пророке») и мятежного пафоса (протест, горечь и злость – вот движущие силы лермонтовской сатиры).
Но тот же самый поэт способен на глубокую страсть и благодарность, светлое и доброе чувство к достойной девушке с «сердцем незлобным», о чем свидетельствует лермонтовская «Молитва» («Я, матерь Божия, ныне с молитвою…», 1837), искреннее обращение к «теплой заступнице мира холодного» с молением о даровании счастья, добрых спутников жизни, светлой молодости своей безымянной подруге. Стихотворение это написано с другой интонацией и другим размером, нежели «байроническая» лермонтовская лирика.
Нет никакой пестрой враждебной толпы, злого мира, которому поэт что-то хочет доказать. Это именно тихая, истовая молитва в маленькой сельской церкви у древнего образа, и сами слова подобраны из старинной духовной поэзии, из Молитвослова и других церковных книг. И здесь Лермонтов предстает перед нами как глубоко верующий человек, много думающий о религии и Боге. У него есть и другое стихотворение с тем же названием, где говорится о «молитве чудной» и удивительной легкости, охватывающей душу молящегося. Это совсем другой поэт, но это тоже Лермонтов.
Любовная лирика Лермонтова не отделена от его гражданственно-публицистических стихотворений, она так же полна энергии, сильной риторики, в ней есть спор, укор и упрек («Нищий», «Я не унижусь пред тобою…»), даже в гневе сказаны жестокие слова о женском «пустом сердце» («Завещание»). Но звучит здесь и такая жажда любви, такое понимание этого возвышающего человека чувства, такая молодая надежда на счастливую встречу (вспомним встречу его мятежного Мцыри с прелестной грузинкой), что и здесь лучшие лермонтовские стихотворения стали классикой, сопоставимы с пушкинской любовной лирикой. Эти произведения написаны сильным, решительным мужчиной, а не обиженным мальчиком. Зрелый Лермонтов вспоминает в них о прошлом, об ошибках и разочарованиях, мечтает о новом, таком возможном счастье и ждет встречи. Он волнуется, он, несмотря на все «печоринские» уверения в своей духовной старости и душевном холоде, все еще молод (двадцать шесть лет!), полон страстей, а любовь – главная человеческая страсть, в ней сама жизнь, ее сила.
Таково грациозное стихотворение «Из-под таинственной, холодной полумаски…» (1841). Для Лермонтова тема маскарада как обмана, тема маски, закрывающей и заменяющей подлинное лицо человека, важна, вокруг нее сложился целый цикл, в центре которого романтическая трагедия «Маскарад» (1835-1836). Но в этом лирическом воспоминании о счастливой маскарадной встрече нет гнева, упреков, разоблачений, оно полно ласкового, доброго чувства, благодарности молодой женщине, весело откликнувшейся на чувство поэта.
Незнакомка грациозна, кокетлива, она интригует, завлекает, смеется, бросает пламенные взоры. Поэт, пришедший сюда забыться и увлечься, отвечает ей красивыми фразами, любезными шутками и смелыми комплиментами. Таковы правила маскарадной игры, это увлекательный любовный поединок свободных за своими масками мужчины и женщины. Здесь неожиданно возникает веселое слово «глазки», более приставшее популярному тогда поэту женских кудрей В.Г. Бенедиктову, тоже, кстати, офицеру-гвардейцу. Лицо девушки медленно рождается из туманной дымки романтической мечты поэта об идеале женщины. Таинственная и холодная полумаска не могла скрыть ее очаровательных глаз и пленительных уст, жара сердца, волны вьющихся волос, улыбающихся уст, нежный звук ее любовных речей вносит в мятущуюся душу Лермонтова желанный покой.
И по быстро мелькнувшим перед ним в маскарадной суете чертам незнакомки поэт в своем воображении создал образ романтической, идеальной красавицы и с тех пор носит его в сердце, ожидая новой встречи. Но вспомнилась одновременно и прежняя любовь, живые речи другой девушки, их взаимное чувство, завершившееся разлукой. Оказывается, в глубине души поэт все время о былой страсти и возлюбленной помнил с сожалением и чувством вины и потери, и новая встреча с таинственной незнакомкой рождает в нем и надежду на прощение и хотя бы дружбу оставленной им или его оставившей девушки, ибо старая любовь не забывается. Так что «Из-под таинственной, холодной полумаски…» – классическая любовная элегия, соединяющая лирическое воспоминание о прежнем чувстве и надежду молодого поэта на новое счастье. Недаром стихотворение Лермонтова повлияло на А.К. Толстого («Средь шумного бала, случайно…»), породило знаменитую «Незнакомку» А.А. Блока.
Этот не очень красивый, несчастливый в любви человек, автор безотрадно горького стихотворения «И скучно и грустно…», написал тем не менее один из лучших русских любовных романсов. «Нет, не тебя так пылко я люблю…» (1841) – одно из последних стихотворений Лермонтова. Им его любовная лирика достойно завершается, ибо тема его великая – жизнь подлинного чувства в сердце и памяти, таинственный постоянный разговор с прошлым и подругой былых лет. Новая трудная любовь рождается из пепла прежней, потухшей, но не забытой страсти.
Но обратите внимание, как странно любовное стихотворение, обращенное к девушке, начинается… Поэт сердцем и памятью говорит не с ней, а с другой. Он спокойно отказывается от увлекательной любви, от блистательной красоты новой (видимо, юной) возлюбленной. Только Лермонтов мог так выразить свое чувство к ней в любовном романсе, много важного сказав о ее счастливой сопернице, которой уже нет. Только он мог прямо сказать новой любимой: «Но не с тобой я сердцем говорю». В его новой любви живет чувство прежнее, память сердца:
Я говорю с подругой юных дней;
В твоих чертах ищу черты другие;
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
Сердце поэта не просто искало и нашло замену прежней любви, стремилось залечить раны невосполнимой потери. Его постоянный мысленный разговор (то есть диалог) с ушедшей (даже если она не ушла из жизни, то для поэта как бы умерла) возлюбленной продолжился в новом чувстве, в новой встрече. Вспыхнули тяжелые и вместе с тем сладостные воспоминания о былом страдании, погибшей молодости, удивительная сила этого тлевшего и вновь вспыхнувшего чувства. Его выражает мощное, в ритме маскарадного вальса движение стиха, где звучит «глубина чувств, всепобеждающая сила страстей» (слова композитора А.И. Хачатуряна, автора знаменитого вальса к драме «Маскарад»).
И вдруг мы понимаем, что стихотворение Лермонтова – это признание в любви, иначе оно не стало бы популярнейшим романсом (классическое исполнение Н.А. Обуховой). Он говорит новой возлюбленной, что прежнее чувство при нежданной встрече с ней вспыхнуло в нем с такой силой, чтобы раненое сердце поэта исцелилось, обрело свободу для новой, столь же сильной любви. Лермонтов высказался откровенно и теперь напряженно и с надеждой ждет ее ответа, ждет понимания и искреннего ответного чувства. Его предсмертное стихотворение выражает всю силу и страстность движения молодого поэта к новой любви и новой жизни и потому навсегда останется одним из лучших русских любовных романсов.

ЛИТЕРАТУРА
Висковатый П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Биография. М., 2004.
Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова. М., 1986.
Гусляров Е.Н., Карпухин О.И. Лермонтов в жизни. Калининград, 1998.
Захаров В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. М., 2003.
Лермонтовская энциклопедия. М., 1999.
М.Ю. Лермонтов: pro et contra: Личность и творчество Михаила Лермонтова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. СПб., 2002.
Сахаров В.И. Русский романтизм XIX века: лирика и лирики. М., 2006.
Торжественный венок. М.Ю. Лермонтов. Слово о поэте. М., 1999.
Фаталист. Зарубежная Россия и Лермонтов. М., 1999.